Что происходит в Сирии после прихода к власти радикальных исламистов?

В конце 2024 года в Сирии в результате стремительного наступления вооруженных повстанцев за 11 дней пал режим Асадов, которые находились у власти в стране 53 года. Востоковед Руслан Сулейманов недавно побывал в арабской республике и увидел своими глазами, как живет страна под управлением террористической группировки «Хайят Тахрир аш-Шам» (ХТШ), которая в свое время вышла из не печально известной террористической сети «Исламское государство».

На любом погранпереходе при въезде в Сирию можно наблюдать сотни, иногда тысячи сирийцев с паспортами разных стран. Уроженцы арабской республики (и уже их дети), бежавшие от гражданской войны, разразившейся в 2011 году, возвращаются на родину.

Так, на КПП «Эль-Маснаа» на сирийско-ливанской границе можно встретить уроженцев Сирии — граждан Великобритании, Германии, Франции, Молдовы и многих других стран. Всего за годы конфликта около семи миллионов человек, или треть населения арабской республики, оказались за рубежом.

«Десять лет мы были в изгнании. Десять лет мы ели чужой хлеб, ходили по чужим улицам и спали на чужих кроватях. Наконец мы едем домой, — рассказывает молодой человек по имени Шам, въезжающий в Сирию по немецкому паспорту. В Германии он работает на стройке. — Когда началась война, мне было девять лет. Теперь у меня самого уже семья и дети. Все наше поколение — беженцы. Мы беженцы беженцев, и наши дети, увы, тоже», — продолжает Шам, почти дословно цитируя фразу «жертвы жертв, беженцы беженцев» американского литератора Эдварда Саида, относящуюся, правда, к палестинцам. Сегодня это же определение применимо и к сирийцам.

Несмотря на падение режима Башара Асада, сирийские беженцы не спешат возвращаться домой. Так, из Турции, которая приняла больше трех миллионов сирийцев, за последние четыре месяца домой вернулись только 133 тысячи беженцев. «Моя семья пока осталась в Инсбруке. Для начала я хочу посмотреть, что случилось с нашим домом в пригороде Дамаска. Возможно, что от него ничего не осталось», — делится 52-летний Сами, работающий инженером в Австрии уже около 12 лет. Для него, как и для миллионов других сирийских беженцев, разбросанных по всему миру, пока остается загадкой, что будет с их страной под властью радикальных исламистов.

«Да, мы были в лагерях ДАЕШ [арабская аббревиатура группировки „Исламское государство Ирака и Леванта“, или ИГИЛ. Признана в РФ террористической организацией. — Прим. автора]. Да, многие из нас прошли ДАЕШ в поисках правды и справедливости для нашей родины, — рассказывает полностью закамуфлированный в черное и с автоматом наперевес молодой человек, представившийся как Абу Наззаль. Он обеспечивает охрану и правопорядок в центре Дамаска от имени ХТШ. Так, при возникновении заторов он может выстрелить в воздух. На человека он может направить оружие только в случае возникновения непосредственной угрозы в свой адрес. — ДАЕШ — это американский проект. Мы покинули ДАЕШ, как только это осознали. Сегодня „Исламское государство“ — это я. „Исламское государство“ — это все мы! — продолжает Абу Наззаль. — Все остальное — дело рук Америки и ее союзников».

Сегодняшний руководитель Сирии Ахмед аш-Шараа, ранее известный по псевдониму Абу Мухаммед аль-Джулани, начинал свою деятельность как изготовитель бомб и главарь сирийского филиала группировки «Исламское государство в Ираке» (предтеча нынешнего ИГ). В 2013 году он называл разногласия с лидером ИГИЛ Абу Бакром аль-Багдади конфликтом «между обитателями одного дома». Тем не менее к моменту расцвета ИГИЛ в 2014–2015 гг. он уже отмежевался от этой группировки и пустился в свободное плавание, возглавив «Джебхат ан-Нусру», в которую вошли как бывшие игиловцы, так и сотни повстанцев на севере Сирии, выступавшие против режима Асада.

Наблюдая за крахом проекта «ИГИЛ» в середине 2010-х годов, аш-Шараа, очевидно, опасался подобной участи и для своей группировки и в 2016 году решил осуществить ее «ребрендинг». Он объявил о разрыве всех отношений с террористической сетью «Аль-Каида» (признана в РФ террористической организацией), которые формально еще сохранялись, и переименовал «Джебхат ан-Нусру» (на тот момент уже включенную Совбезом ООН в список террористических группировок) в «Джебхат Фатх аш-Шам». Через год она будет еще раз переименована в нынешний «Хайят Тахрир аш-Шам» (с арабского — «Организация освобождения Леванта»).

«Международное сообщество обесчестило само себя. Для нас уже не существует никакого Международного уголовного суда, никакой ООН. Они ни на что не способны. Они не смогли остановить геноцид нашего народа. Мы остановили его сами!» — продолжает Абу Наззаль, нарочито называя Совет Безопасности ООН «Советом разрушения», а Белый дом — «черным домом».

Новые сирийские власти демонстрируют благосклонность ко всем слоям населения, независимо от происхождения, религиозной или этнической принадлежности. Так, 30 марта было сформировано уже второе после свержения Асада переходное правительство Сирии. В кабинет из 23 человек вошли и представитель алавитов, и представитель друзов, и представительница христианской общины.

Аш-Шараа, возглавляющий новое правительство и одновременно занимающий должность президента Сирии, уже давно сменил камуфляжную форму на костюм и галстук и укоротил бороду. Многие новоиспеченные чиновники в Дамаске, уподобляясь своему начальнику, также щеголяют яркими часами, цветными галстуками и тщательно наносят гель для волос. «Прозрачность в делах — это соучастие в успехе» — гласит один из наиболее часто встречающихся баннеров, установленных в крупных сирийских городах после свержения Асада.

Новые руководители Сирии распустили армию и службы безопасности, закрыли все политические партии, в том числе правившую с 1963 года Партию арабского социалистического возрождения («Баас»). По разным оценкам, почти половина из 1,3 миллиона государственных служащих старого режима остались без работы. На их место приходят все те, кто в последние годы строил своего рода «альтернативную Сирию» в провинции Идлиб на севере страны, где по договоренности между Россией, Ираном и Турцией концентрировались все повстанческие группировки.

В украшенном яркими огнями Дамаске, центр которого не особо изменился за все 13 лет войны, снуют автомобили с идлибскими номерами, часто их пропускают без досмотра. Некоторые владельцы машин даже специально перебивают номерные знаки с тем, чтобы указать на них принадлежность к Идлибу. «Весь Идлиб теперь здесь. От Дамаска осталось одно название. Нас ни во что не ставят», — негодует Джавад, мужчина средних лет, владеющий небольшой кондитерской в престижном районе Эль-Мезза на юге сирийской столицы.

Многие функционеры, переехавшие в Дамаск из Идлиба, были поставлены на руководящие должности от начальника столичной полиции до декана факультета политологии в Университете Дамаска. Тот же аш-Шараа, обещающий инклюзивное управление Сирией, назначил старшего брата Махера, прежде работавшего гинекологом в России, главой канцелярии президентского дворца. А Махер Марван, приходящийся свояком новоиспеченному главе Сирии, стал новым губернатором Дамаска.

Другим поводом для беспокойства большинства сирийцев остается тот факт, что прошедшие лагеря ИГ и «Аль-Каиды» закамуфлированные боевики ХТШ на земле, видя разницу между словами и делами своих начальников, часто не церемонятся с местным населением, особенно с иноверцами. За последние месяцы зафиксировано множество случаев грабежей и даже выселения из собственных домов множества сирийских граждан, которые, как считают новые власти предержащие, состояли на службе у Асада.

Самый трагический эпизод за последнее время — произошедшие в начале марта на западе Сирии столкновения между боевиками ХТШ и алавитами, представителями шиитского меньшинства, составляющего около 12 % населения, к которому принадлежит и Асад. В результате резни, учиненной джихадистами, погибли около тысячи мирных жителей.

Местные обитатели, особенно в Дамаске, где, например, впервые за десятилетия в священный для мусульман месяц Рамадан было запрещено работать кафе и ресторанам и даже курить в публичных местах, происходящее в стране называют емким понятием «Идлиба ас-Сурия» — «идлибизация Сирии».

Для большинства сирийцев первые недели эйфории от свержения Асада сменились отрезвлением при виде ухудшающегося положения дел в экономике и всеобщей разрухи в стране, которые никуда не уходят. По меньшей мере 70 % населения Сирии живет за чертой бедности, или менее чем на 3,65 доллара в день. За время конфликта ВВП арабской республики сократился с примерно 60 миллиардов до девяти миллиардов долларов, а национальная валюта обесценилась в 270 раз. В тех городах Сирии, где еще осталась хоть какая-то экономическая жизнь, каждое утро можно наблюдать длинные очереди за хлебом или за наличными деньгами у немногочисленных работающих банкоматов.

В центре Дамаска, практически не тронутом войной, работают рестораны, кофейни и даже несколько ночных клубов. По вечерам, особенно перед выходными или праздниками, в городе большие пробки: те, кто может себе это позволить, снуют в торговых центрах, моллах, супермаркетах и кондитерских, закупая еду и подарки. Прежде это были семьи государственных служащих и преуспевающих бизнесменов. Им на смену приходят те, кто перебирается в столицу из Идлиба.

Однако стоит отъехать несколько километров от центра Дамаска, как картина уже совершенно иная. Множество детей бегают с протянутой рукой или роются в мусорных контейнерах в поисках еды, а женщины ломают ветки деревьев, чтобы топить дома. Все это происходит на фоне бесконечных разрушений, руин, в которых продолжают жить люди. Самая чудовищная картина наблюдается в предместье Хараста, входящем в Восточную Гуту, где были, возможно, самые разрушительные бомбардировки за всю историю конфликта, а в 2013 году проводилась химическая атака.

В отличие от центра Дамаска или примыкающего к нему района Эль-Мезза, где электричество может подаваться круглые сутки, в остальных частях сирийской столицы свет включают всего на пару часов в день. Вместе с тем сирийцы не поспевают за ростом цен на продовольствие. Так, цены на лепешки-рагифы с декабря выросли уже почти в десять раз — до четырех тысяч сирийских фунтов (примерно 0,4 доллара).

Другая проблема в сегодняшней Сирии — стремительное сокращение денежной массы. При Асаде эмиссия сирийских денег осуществлялась в России. Где она будет происходить теперь — неизвестно. На этом фоне национальная валюта даже укрепилась за несколько месяцев: перед свержением Асада за один доллар давали около 15 тысяч сирийских фунтов, сегодня — меньше 10 тысяч.

Плачевное состояние сирийской экономики во многом связано с множеством санкций, которые последовательно вводились против режима Асадов с конца 1970-х годов. И западные державы не торопятся отменять рестрикции, наблюдая за происходящим в арабской республике. В начале января Минфин США вывел — пока на полгода — из-под санкций сделки, касающиеся главным образом перевода денег, в том числе через Центробанк Сирии. В свою очередь, Европейский союз разработал дорожную карту постепенного снятия антисирийских санкций, суть которой сводится к тому, что отмена ограничений будет привязана к политическим преобразованиям в стране.

Так или иначе выживание действующего правительства Сирии во главе с аш-Шараа будет зависеть от снятия санкций. А это, в свою очередь, будет невозможно без демократических перемен.

Согласно принятой в начале марта сирийскими властями конституционной декларации, переходный период должен занять пять лет.

Освобождение от повстанцев второго по величине сирийского города, Алеппо, правительственными войсками в декабре 2016 года считается поворотным моментом в сирийском конфликте. После него Асад поверил в свою неуязвимость.

В конце ноября 2024 года взятие Алеппо во время стремительного наступления ХТШ и союзников также стало ключевым событием, но уже на пути к свержению Асада.

В отличие от Дамаска, где уцелела центральная часть города, Алеппо, прозванный сирийским Сталинградом, весь буквально лежит в руинах. Местное население пытается выжить, продавая на улицах домашнюю утварь. Но оптимизма жителям Алеппо, который прежде считался экономической столицей Сирии, не занимать. «Мы первые, кто получил свободу. Мы первые, кто стал дышать свободно», — рассказывает 34-летний Кемаль, бывший сотрудник министерства туризма Сирии, теперь подрабатывающий таксистом в городе.

Демонстрируя многочисленные разрушения, Кемаль в ответ на вопрос «Кто это сделал?» отвечает, не задумываясь, с упреком, но без агрессии: «Это сделали вы! Это сделала ваша Россия!»

Гораздо большее негодование сирийцев вызывает не то, что российская армия участвовала в бомбардировке мирных городов, а то, что Москва мало сделала для послевоенного восстановления Сирии. «Да, это была война всех против всех. И нас бомбила не только Россия. Однако Россия ничего не сделала для того, чтобы достать всех нас из-под завалов. Мы по-прежнему лежим в руинах, словно после землетрясения, — рассказывает 42-летний Мухаммед, владелец небольшого кафе в исторической части Алеппо, стоя на фоне стены, на которой по-русски неровным почерком выведена надпись „Мин нет“. — Асад и его окружение лишь набивали карманы за счет России, которая бесконечно снабжала его бумагой», — негодует Мухаммед, имея в виду, что до смены власти наличные деньги для Сирии печатали в России.

Практически каждый сириец в возрасте примерно от 20 до 30 лет, прошедший службу в армии, может рассказать о своем опыте взаимодействия с российскими офицерами, которых массово привлекали для модернизации ВС Сирии. «Привет!», «Хорошо!», «Как дела?» — нехитрый набор фраз, которым многие сирийцы научились у россиян за время обязательной службы.

Объясняя причины столь стремительного наступления повстанцев и отсутствие какого-либо сопротивления со стороны армии Асада в конце 2024 года, жители арабской республики указывают в основном на отсутствие мотивации и реального боевого опыта. «Россияне проводили с нами учения по стрельбе, использованию боевых машин. Также было много теоретических занятий. Но к реальным боевым действиям это имело мало отношения. Нас готовили к показательным учениям или, попросту говоря, к парадам, — поясняет 29-летний Махер, преподаватель Высшего института драматического искусства в Дамаске, сопровождавший меня в поездке в Алеппо. — Единственная наиболее эффективная тактика, которую россияне передали армии Асада, — это ковровые бомбардировки», — продолжает он, добавляя, что, «если бы не поддержка Москвы с воздуха, режим пал бы еще десять лет назад».

«Вы, как и иранцы, продлили наши мучения», — резюмирует Махер.

Только за три года военной операции в Сирии через арабскую республику прошло больше 60 тысяч российских военных. Сколько при этом россиян погибло, власти не раскрывают. По подсчетам «Русской службы Би-би-си», не меньше 543.

При этом, сравнивая роль России и Ирана в Сирии, многие сирийцы делают акцент на том, что Москва, в отличие от Тегерана, не преследовала никаких идеологических целей в арабской республике. «Иранцы навязывали нам свою шиитскую интерпретацию религии, которая не имеет ничего общего с исламом. Это вероотступничество», — настаивает один из закамуфлированных полностью в черный цвет боевиков ХТШ, охраняющих порядок в центре Алеппо.

Комментируя нынешнее местонахождение Асада, представитель ХТШ, как и большинство сирийцев, убежден, что свергнутого диктатора следует вернуть на родину и предать суду: «Его нужно повесить на фонарный столб и заставить висеть столько времени, сколько страдал сирийский народ!»