Что такое технофеодализм? Экономист Янис Варуфакис объясняет на примере США и Китая

К огромному удивлению Трампа, выяснилось, что Китай — это не Япония. Находясь вне зоны действия оборонного зонтика Америки, не обязанный содержать на своей территории гигантские военные базы США, вроде той, что расположена на Окинаве, Пекин не видел необходимости подчиняться Вашингтону, как это сделал Токио в 1985 году. Что особенно важно, у Китая также была собственная Большая цифра, при этом обладающая впечатляющими возможностями облачного финансирования, которая подкрепляла его независимую позицию. Неудивительно, что, столкнувшись с агрессивными действиями Трампа, Китай не стал уступать своей позиции в рамках «Теневой сделки» и продолжил перерабатывать китайские прибыли в американские активы. Пекин не только не поддался давлению и не стал ревальвировать юань (как согласилась сделать с иеной Япония), но и помог своей Большой цифре, такой как Huawei и ZET, зализать нанесенные ей тяжелые раны и приступить к созданию собственных операционных систем и программных платформ. Несмотря на огромные затраты, правители Китая понимали, что их будущее зависит от того, не заставят ли их сдать своих облачных капиталистов и, конечно же, свои облачные финансы на растерзание Америке. И поэтому в течение первого года пребывания Байдена в Белом доме «Теневая сделка» между китайскими капиталистами и американскими рантье продолжала худо-бедно исполняться.

Затем Владимир Путин отдал приказ о вводе вой­ск на Украину, и в ответ Америка сделала нечто, радикально изменившее весь этот хрупкий баланс. В ответ на решение Путина Федеральная резервная система заморозила сотни миллиардов долларов, которые принадлежали российскому Центральному банку, но оставались в долларовой платежной системе, которую полностью контролируют США. Это был первый случай в истории капитализма, когда деньги крупного центрального банка были фактически конфискованы другим центральным банком. Даже во время Крымской вой­ны 1853–1856 годов, когда русские и британские солдаты убивали друг друга, Банк Англии продолжал выполнять финансовые обязательства перед царским центральным банком, а российские должники продолжали выплачивать кредиты английским банкирам.

Попробуйте поставить себя на место министра финансов Китая или китайских капиталистов, чьи сбережения находятся в форме долларовых активов стоимостью в триллионы: казначейские векселя США (то есть кредиты американскому правительству), недвижимость в Калифорнии, акции и деривативы на денежных рынках Нью‑ Йорка. Все знали, что правительство США может конфисковать все это в любой момент, но никто не верил, что Вашингтон когда либо осмелится это сделать, потому что такой шаг приведет к тому, что никто и никогда больше не захочет хранить свое богатство в контролируемой США долларовой платежной системе. Затем невообразимое случилось: через четыре дня Вашингтон конфисковал более трехсот миллиардов долларов, принадлежащих российскому Центральному банку, и отключил всех, кто проводил транзакции через российский Центральный банк, от всех международных платежных систем. После этого вы бы все еще чувствовали себя комфортно, если бы ваши активы на триллионы долларов находились в руках США? Но что можно было сделать?

Если вы Россия, или даже Германия, то вы ничего не сможете сделать, если Вашингтон решит отобрать ваши резервы и выкинуть вас из всех международных платежных систем. Как насчет продажи вашего экспорта в собственной валюте, в подражание Путину, который потребовал, чтобы оплата за российскую нефть и газ производилась в руб­лях?

Это может выглядеть вариантом решения проблемы, но это не работает. Никто не захочет продавать свои компьютеры или автомобили россиянам за руб­ли, кроме очень маленькой горстки иностранных капиталистов, которые почему‑то положили глаз на какой‑то российский актив (например, дачу, завод или местный банк)? Даже немецкие экспортеры, которые зарабатывают огромные суммы в евро, продавая свою продукцию в Испании, Франции или Италии, испытывают проблемы с поиском активов, деноминированных в евро, которыми они хотели бы владеть.

Но что если вы Китай? Опять же, даже несмотря на то что размер и глубина вашей экономики означают, что многие иностранные капиталисты будут жаждать заполучить некоторые из ваших активов, поэтому согласятся принимать юани, у вас все еще остается проблема: если вы китайский капиталист, отрезанный от доллара, вы не сможете извлечь выгоду из торгового дефицита Америки; использовать ее как пылесос, который всасывает на американские рынки ваш алюминий, цемент, электромобили и шикарную одежду. Однако, как вы помните, это проблема для китайских «земных» капиталистов, но не такая уж проблема для облачных (вроде TikTok), которые уже превратили облачные финансы в альтернативную глобальную платежную систему. При таком подходе то, что является серьезной проблемой для китайских «земных» капиталистов, а именно возможный конец царствия доллара, не представляет никакой угрозы для китайских капиталистов облачных.

Однако не одни лишь китайские облачные капиталисты готовили подкоп под «Теневую сделку». Четырнадцатого августа 2020 года в стенах Народного банка Китая произошла революция. После шести лет кропотливых исследований центральный банк Пекина выпустил цифровой юань — в экспериментальной форме, но с серьезными намерениями. Впервые в мире государство выпустило полностью цифровую валюту. «Ну и что? — слышу я от тебя. — Мы все постоянно пользуемся цифровыми деньгами». Конечно, но это было нечто совсем другое.

Когда вы платите за кофе или билет на поезд с помощью приложения для смартфона или дебетовой карты с микрочипом, эти обычные цифровые платежи проходят через инфраструктуру частных банков. Китай же создал цифровые деньги, выпущенные напрямую центральным банком, исключив посредников, частных банкиров. Чтобы понять глобальное значение этого, рассмотрим, к примеру, Юргена, владельца фабрики из Гамбурга, который использует сырье, поставляемое фабрикой Сю, находящейся в Гуанчжоу, для производства корабельных гребных винтов, которые Юрген затем продает на верфь, принадлежащую Аю недалеко от Шанхая. Чтобы перевести оплату за сырье, Юрген заходит на сайт своего немецкого банка, заполняет необходимую цифровую форму и нажимает Enter. Указанное количество евро уходит из отделения банка в Гамбурге на корреспондентский счет в Бундесбанке, центральном банке Германии, прежде чем попасть в Европейский центральный банк во Франкфурте. Затем Европейский центральный банк конвертирует евро Юргена в доллары США, которые затем перечисляет в Народный банк Китая через контролируемую США международную сеть. Попавшие в Народный банк Китая доллары конвертируют в юани и перечисляют в банк Сю в Гуанчжоу. Наконец, банк Сю зачисляет юани на его счет. 

Точно такой же долгий и неуклюжий процесс запускается в обратную сторону, когда Ай платит Юргену за винты, которые закупает в Германии его верфь. Есть ли причина, по которой такой громоздкий процесс почти без изменений пережил все чудеса цифровой эпохи? Конечно, есть: его неуклюжесть и ошеломляющая неэффективность являются источником ренты, поскольку каждый частный банкир и посредник, участвующий в таких переводах, получает небольшую долю. В совокупности эти небольшие доли составляют целое состояние.

Сравните это с тем, что произошло бы, если бы Юрген, Сю и Ай получили новые цифровые кошельки, которые сейчас предлагает Народный банк Китая: Юрген взял бы свой смартфон, открыл приложение цифрового юаня и отправил необходимое количество цифровых юаней Сю, который получил бы их мгновенно и без каких‑либо затрат. Конец истории! Подумайте обо всех посредниках, которых исключает цифровой юань: немецкий банк Юргена, Бундесбанк, Европейский центральный банк и, что особенно важно, международные каналы денежных переводов, которые находятся под контролем властей США. Это не что иное, как худший кошмар Вашингтона и частных банкиров.

До 2022 года китайские облачные финансы и цифровой юань напоминали совершенно новую дорогу, по которой почти никто не ездит. Зачем сверхбогатым направлять свои деньги по дороге, вымощенной юанями, которую контролирует Народный банк Китая, когда они могут использовать существующую, хотя и ухабистую, построенную за доллары супермагистраль? Веская причина появилась вскоре после первых взрывов в Киеве, Харькове и Мариуполе: вышеупомянутый захват Америкой сотен миллиардов долларов, принадлежащих российскому Центральному банку. 

Российские деньги, которым заблокировали въезд на долларовую супермагистраль, свернули на новую и блестящую, но малоиспользуемую китайскую альтернативу. Но этот новый маршрут стали выбирать не только российские деньги. Многие богатые граждане других стран также начали чувствовать опасения по поводу продолжения циркуляции их денег по долларовым автострадам. Они начали сомневаться в целесообразности полной зависимости от доброты вашингтонских финансовых «дорожных патрулей», которые, оказывается, могли в любой момент остановить их деньги. Мало-помалу они начали диверсифицировать свои финансовые потоки, как транспортные компании, перенаправляющие часть своих грузовиков со старого шоссе на новое. Таким образом, китайские облачные финансы начали мало-помалу утверждаться в качестве жизнеспособной альтернативы международной платежной системе на основе доллара.

Умные люди в администрации Байдена и их советники из финансового сектора разглядели зловещие предзнаменования. Впервые с 1971 года «Теневая сделка» перестала выглядеть надежной. Ни богатые мира сего, ни американские политики больше не могли воспринимать превосходство доллара как данность. Многие в Вашингтоне считали, что, если им не удастся быстро подрезать крылья китайской Большой цифре, прежде чем их облачные финансы и цифровые государственные деньги достигнут критической массы, власть американской ренты окажется под угрозой.

Поэтому седьмого октября 2022 года — под предлогом «угрозы национальной безопасности» из-за разработки Китаем передового оружия — президент Байден объявил полный запрет на экспорт всего, что может помочь Китаю разрабатывать современные микрочипы. Поскольку микрочипы являются строительными блоками любой развитой экономики, а запрет на продажу чипов Китаю, подкрепленный угрозой вторичных санкций, распространялся и на неамериканские компании, которые хотели продолжать вести бизнес с американскими, запрет Байдена был равносилен объявлению тотальной экономической вой­ны.

Намерение было предельно ясным: доктрина «Шок и Трепет», внезапный массированный удар по китайским облачным финансам в надежде нанести им критический урон, прежде чем они успеют вырасти во взрослое чудовище, способное противостоять или даже победить объединенные силы Кремниевой долины и Уолл-стрит. Сработает ли это? В краткосрочной перспективе санкции администрации Байдена замедлят технологический прогресс Китая и помешают накоплению китайского облачного капитала. Однако у них также будут два непреднамеренных последствия, работающих в противоположном направлении, которые способны в долгосрочной перспективе укрепить китайский облачный капитал.

Первым непреднамеренным последствием санкций стало побуждение китайских чиновников полностью переориентировать экономику на китайский облачный финансовый сектор — то, чего они раньше делать не хотели. Почему? Потому что они делали ставку на экспортно­ ориентированный рост Китая, который опирался на прибыль, извлекаемую китайскими капиталистами из американского торгового дефицита в рамках «Теневой сделки». Все, что угрожало этим прибылям, включая внутреннюю облачную ренту, вызывало подозрение. До тех пор, конечно, пока Байден бесцеремонно не поставил Пекин перед суровым выбором: отказаться от «Теневой сделки» или навсегда остаться в технологических Темных веках. Тут все очевидно: чиновникам придется отказаться от «Теневой сделки», переключить свою поддержку с китайских капиталистов, зависящих от «сделки», на китайских облачных капиталистов, способных получать облачную ренту и без нее.

Вторым непреднамеренным последствием атаки Байдена стало то, что она вдохновила капиталистов и рантье со всего мира, включая Западную Европу, начать активно использовать китайские облачные финансы. Давайте снова вспомним Юргена, нашего друга из Гамбурга, чей бизнес неразрывно связан с китайским рынком. Он может быть лояльным гражданином Федеративной Республики, гордящимся союзом Берлина с Вашингтоном, и убежденным либералом, адептом свободного рынка, не испытывающим ни капли симпатии ни к Коммунистической партии Китая, ни к Народному банку. Тем не менее каждый раз, когда он читает в газетах об очередных санкциях Вашингтона и общем ужесточении позиции к Китаю, он все больше склоняется к тому, чтобы открыть счет в цифровых юанях, на всякий случай, чтобы подготовиться к преодолению будущих препятствий при совершении и получении платежей, которые имеют решающее значение для его бизнеса по экспорту корабельных винтов.

Это не первый случай, когда военные конфликты не только ускоряли, но и изменяли исторические преобразования. Вторая мировая вой­на проложила доллару путь к доминирующему положению в международных платежах, отобрав эту роль у британского фунта (например, арабская нефть была быстро деноминирована из фунтов в доллары). Украинский конфликт побудил Соединенные Штаты предпринять шаги, которые перенаправили значительные денежные потоки из долларовой платежной системы в юаневую, которой управляет китайский облачный капитал. Пока я пишу, китайская облачная рента накапливается, все больше затмевая китайские капиталистические прибыли, ускоряет переход Китая к технофеодализму и, что особенно важно, ослабляет узы «Теневой сделки» между двумя мировыми сверхдержавами. 

Последствия всего этого для вой­ны и мира, международной напряженности и сотрудничества нельзя недооценивать. Если отвлечься на мгновение от нынешних обстоятельств, чтобы охватить более широкую картину, стоит вспомнить, как вскоре после своего рождения, несмотря на молодость и активность, капитализм продемонстрировал присущую ему неспособность создавать внутренние рынки, достаточно большие, чтобы поглотить все товары, которые производила местная капиталистическая промышленность. Результатом стала агрессивная экспансия за рубеж — новый тип империализма, мотивированный стремлением не столько ограбить далекие земли, сколько захватить и монополизировать далекие рынки для товаров, произведенных внутри страны. Поскольку несколько капиталистических стран конкурировали за одну и ту же территорию в Африке, Азии и Америке, эти неоколониальные конфликты привели к отвратительным кровопролитным вой­нам конца XIX века в Европе и в конечном счете к двум мировым вой­нам в первой половине двадцатого. Короче говоря, подъем капитализма вызвал страшную бойню в планетарном масштабе.

Чего нам следует ожидать сегодня, на ранних этапах технофеодализма? У нас уже есть намеки на будущее. Под чарами украинского конфликта и Великой инфляции, которые усиливают бедность, изменения климата и атмосферу страха, мир разделяется на два взаимно антагонистических облачных суперфеода — один американский, другой китайский. Едва ли из этого разделения выйдет нечто хорошее и достойное.