Подчинение территории: как Советский Союз и его наследница Россия обращаются с ресурсами, людьми и природой
Чтобы не пропустить новые тексты Perito, подписывайтесь на наш телеграм-канал и Instagram.
Бывший редактор Perito Антон Дьяконов был одним из тех, кто уезжал от мобилизации в сентябре 2022 года. Антон — музыкант нойз-рок-групп Jars и «Резня Пономарева/Образины». Во время побега он записал звук винтового самолета и сделал из него нойз-трек. Вы можете послушать его ниже либо по ссылке, но из России Soudcloud открывается только с VPN. Мы попросили Антона рассказать о поездке из Москвы в Киркенес.
Мне несколько раз говорили, что этот трек своим звучанием отражает тревожность и гнетущую атмосферу последних недель, но это получилось почти случайно. Вся композиция (хотя это не совсем верное определение; по сути, это разовый импровизационный сет — сел и записал) выстроена на звуке винтового самолета De Havilland DHC-8 Dash 8-100, на котором я летел из Киркенеса в Тромсё, только переправившись через российско-норвежскую границу. Пересекал я ее, как и многие российские мужчины моего возраста, в конце сентября 2022 года, через несколько дней после объявления в стране частичной мобилизации. Короче, звук этого самолета для меня означал, скорее, облегчение, понимание того, что я в безопасности, хоть и с неясными перспективами.
На тот момент меня, скорее, интересовала текстура звука, то, как гул двигателей сменяется звоном даже не знаю чего. Наверное, посуда на кухне начинала звенеть из-за вибрации винтов. Я записал где-то минуту этого гудения с русскоязычными разговорами на фоне, а дальше просто слушал самолет, пока не уснул.
Дорога по Мурманской области до погранпункта Борисоглебск — Стурскуг, наверное, самое живописное, что я видел в жизни. В сентябре в Заполярье уже глубокая осень, вокруг все оттенки красного и желтого, скалы и фантастические зеркальные озера. Только на КПП по дороге к границе было жутко: рутинная проверка паспортов на фоне новостей о мобилизации и слухов о закрытии границ казалась чем-то типа оглашения приговора — сейчас ты или застрянешь на жуткой родине, или вообще поедешь на фронт. Никто вроде бы в то утро не застрял и не поехал никуда, кроме как через границу, но вот это звенящее напряжение я буквально слышал, и в треке оно тоже осталось.
Хочется еще сказать о привилегиях. В двадцатых числах сентября дорога из Мурманска в Киркенес, безусловно, была путем побега для достаточно богатеньких и богемных ребят. Как минимум нужна была шенгенская виза. Со мной ехали журналисты и айтишники, а в очередях на КПП и границу, а позже и в аэропорту Киркенеса, кажется, терся кинокритик Егор Беликов, известный психологическим и сексуализированным насилием над партнерками. Мне хочется сказать, что я не из них, я панк, а для этой поездки набрал долгов. Но набрать долгов — это тоже привилегия, показатель обеспеченности твоего окружения. В тот момент отъезд казался, действительно, вопросом выживания. К счастью, мне пока не удалось проверить, так ли это на самом деле.
В Тромсё я вышел из хостела покурить часа в три ночи и увидел северное сияние прямо над городом. Совсем уже нелепица какая-то: люди охотятся за ним, отслеживают погоду и геомагнитную обстановку, берут туры в глушь, а тут его показывают мне, не планировавшему ни северное сияние, ни поездку в Норвегию еще чуть ли не накануне. Мне очень повезло.
