Подчинение территории: как Советский Союз и его наследница Россия обращаются с ресурсами, людьми и природой
Фраза «в СССР секса не было» одновременно и шутка, и отчасти правда. С одной стороны, она стала штампом, несправедливо распространяемым на весь советский период и страны соцблока. С другой — официальная идеология действительно вытесняла тему секса из публичного пространства. Образ суровой и ханжеской Восточной Европы, изолированной от прогресса и сексуальной революции, охватившей послевоенный Запад, глубоко укоренился в массовом сознании. Почему в СССР секса не было, а в Польше и Югославии был? Рассказывает исследователь Аркадий Мазур.
Если на Западе воплощением идеального рекламного плаката была обнаженная девушка, то ее советским аналогом, бесспорно, мог быть только Сталин, считает славистка Хелена Госцило.
К середине 1930-х годов сексуальная революция, объявленная десятью годами ранее, закончилась. С помощью законов, социальных практик и пропаганды советская власть начала создавать образ нового советского человека: сознательного, высокоморального, преданного коллективу и государству. Гражданин СССР должен соответствовать всем нормам нового социалистического общества. Нормам, которые исключали любые проявления сексуальности. Секс рассматривался как способ производства советских граждан, а любые отклонения от этой модели осуждались.
А как было в раннем СССР?
Унаследовав от Российской империи преимущественно крестьянское и традиционное общество, новая советская власть, опираясь на молодежь и партийный авангард, провозгласила новые социальные и культурные нормы. Среди них были открытость, культура свободного тела, парады нудистов, отказ от семьи и других патриархальных институтов, а также призывы к полной эмансипации женщин. Но уже в начале 1930-х годов начался откат к традиционным нормам. Лозунги о разрушении патриархального уклада сменились утверждением семьи как основы общества.
Последовавший соцреалистический канон определял границы дозволенного в кино, литературе и живописи и полностью отрицал любую форму сексуальности. Советское искусство воспевало путь героя к подвигу за Родину, часто с жертвенным отказом от всего личного в пользу коллективного.
Этот герой сделан из гранита, ему чуждо любое низменное желание. Жадность, порок, разврат — классические атрибуты его врага, будь он белогвардейцем, капиталистом, фашистом, врагом народа, вредителем, плохишом или Главным Буржуином из «Мальчиша-Кибальчиша». Эти персонажи хитры, коварны, но одновременно с этим глупы и морально развращены. Сексуальная распущенность была одним из главных символов морального падения и капиталистического декадентства. Само слово «секс» приравнивалось к непристойности и порнографии.
Даже в оттепельные годы об эротике в массовом искусстве не могло и быть речи. Возлюбленные в советских фильмах, как правило, даже не могли целоваться. Максимальное проявление сексуальности, которое могли себе позволить герои советского кино, — держаться за руку и плакать. Как, например, в финале мелодрамы «Весна на Заречной улице». Вместо ожидаемого голливудского поцелуя влюбленные неловко стоят рядом, говорят на отвлеченную тему и затем прощаются.
Отсутствие секса в публичной сфере не могло заставить людей игнорировать его существование. Именно этот парадокс сформировал так называемое советское двоемыслие: смену масок и игру с непрямым выражением запретного желания, разделение публичной и интимной сфер и частое высмеивание контраста между ними.
Советский анекдот — яркий пример такого двоемыслия. Теме секса в нем отводилась почти такая же большая роль, как политике и бытовым неудобствам. Нередко они дополняли друг друга: «В советских магазинах появились порнографические товары — голые полки».
Многолетняя антисексуальная обработка общества приучила широкую публику к «двойной бухгалтерии». Люди хотели бы видеть в кино и театре правду о любви, но стесняются признаться в этом даже самим себе. Этим двоемыслием пользуются, между прочим, те, кто занимается прокатом кинофильмов. В маленьких городах и поселках, когда привозят новый фильм, пускают слух, что в нем есть элементы секса, изображена обнаженная женщина… Никакого обнаженного тела в картине не оказывается. Если фильм иностранный, то рискованные сцены вырезаются еще в Москве. Разочарованные мужчины расходятся по домам, но в следующий раз снова попадаются на ту же приманку: очень уж хочется им посмотреть что-то отличающееся от советской бессолевой кинодиеты.
Из книги писателя-диссидента Марка Поповского «Третий лишний. Он, она и советский режим».
Культура сексуального двоемыслия была характерна для всех слоев советского общества 1960–1980-х годов. Даже цензоры и представители партийной верхушки могли смотреть западные фильмы с запрещенными сценами у себя на дачах. Существовали и другие способы просачивания «тлетворного Запада»: купленные у иностранных туристов порнографические журналы или карточки, товары, привезенные советскими моряками и дипломатами, черный рынок и самиздат.
Искушенный советский читатель умел замечать сексуальный подтекст как в официальном, так и в подпольном искусстве. По словам американского исследователя Кевина Мосса, до того как гласность конца 1980-х взорвала систему, декодируя ее публично, советские граждане научились декодировать ее сами. Исследователь приводит примеры шифра в самиздатовской литературе об однополой любви. Текст романов не указывал на нее прямо, прячась за эвфемизмами в обозначении персонажей («такие»), но тем не менее мог быть расшифрован читателями.
До 1980-х годов в официальной культуре декодировать было почти нечего. Встречались редкие исключения. В ограниченном к прокату «Зеркале» Тарковского были кадры с матерью главного героя, принимающей душ. В «Бриллиантовой руке» был комичный эпизод соблазнения главного героя, а в фильме «А зори здесь тихие» — сцена в женской бане.
Ситуация начала меняться в начале 1980-х. В этот период советский кинематограф начал проигрывать телевидению и, чтобы вернуть зрителей в кинотеатры, власти разрешили снимать фильмы с оглядкой на Голливуд. Очень откровенные (по тем временам) сцены можно найти в первом советском блокбастере «Экипаж» 1979 года. Постельная сцена длилась две минуты, и в ней впервые демонстрировалась грудь главной героини. Почти без утайки показана личная жизнь героев в картине «Москва слезам не верит». В фильме есть не только комическая сцена, в которой Катерина и Гоша спешно убирают кровать перед приходом дочери, но и драматическая — с принуждением к сексу.
Настоящая сексуальная революция происходит в перестройку — период пересмотра всех базовых советских ценностей и расширения границ дозволенного. В кино, литературе и музыке начинается переосмысление секса в жизни советских граждан. Что они вообще о нем знают? Как именно они им занимаются? Способствует ли он их развитию?
Взгляд на сексуальность советских подростков можно увидеть в фильме «Курьер». В одной из сцен главные герои подталкивают друг друга к занятию сексом, в действительности не очень понимая, что это такое. Гораздо более открытые и смелые рассуждения о личной жизни советских граждан есть в фильмах «Маленькая Вера» и «Интердевочка». В «Маленькой Вере» исследуется тема взросления в неблагоприятной семейной среде. Это первый советский фильм, целиком показавший сексуальный акт. «Интердевочка» посвящен судьбам валютных секс-работниц в Ленинграде конца 1980-х годов.
Социалистическая Польша была удивительным в сравнении с Советским Союзом формированием. Имея блоковый статус и коммунистическую диктатуру, страна не утратила некоторой степени открытости. В публичном дискурсе послевоенной Польши секс не представляли однозначно негативным, как это делали в СССР.
В 1965 году открылся журнал Forum, обозревающий западную прессу и ставший одним из редких в соцблоке «окон на Запад». Многие люди слушали западную музыку, страну охватила битломания, а в 1967 году в Варшаве выступали The Rolling Stones. Общеевропейские студенческие протесты 1968 года коснулись и варшавских студентов.
Все это влияло на отношение к сексуальности. Как пишет польская исследовательница Анна Добровольска, в конце 1960-х страна пережила что-то схожее с западной сексуальной революцией. В польской прессе циркулировали изображения обнаженных женщин, на рыночных лотках продавались запрещенные видеокассеты с порнографическими фильмами, на нудистских пляжах проходили конкурсы красоты.
В польском кино 1960-х годов можно найти вполне очевидные указания на телесную любовь. Например, в комедии «Все свои» молодые влюбленные уединяются в амбаре с сеном, а в следующей сцене их находят спящими разгневанные родители. Фильм отражает и нравы тогдашней молодежи: по опросам 1960-х годов, секс до брака уже не считался неприемлемым.
Вскоре эротика стала полностью легальной и вышла в общественное пространство. В 1970-е годы в Польше продавались эротические журналы, плакаты и порнокассеты. С того же года в стране начали проводить ежегодную эротическую фотовыставку Venus. С социалистическими идеалами равенства она имела мало общего. Выставка состояла исключительно из работ с обнаженным женскими телами и отвечала мужским вкусам. Женский взгляд на сексуальность и эротику полностью исключался из публичного поля.
Анна Добровольска считает, что гетеросексуальные желания мужчин сыграли настолько значительную роль в либерализации сексуальных норм в позднесоциалистической Польше, что у женщин не осталось пространства для обсуждения собственных предпочтений. Этот дисбаланс во многом продолжил определять польские дискуссии о женской сексуальности и после краха социалистического строя в 1989 году.
При социалистическом режиме Тито Югославия имела уникальный политический статус: она не входила в Варшавский договор, объединяющий все страны соцблока, и в 1948 году разорвала связи с СССР. Югославские границы оставались открытыми для всех, а ее граждане могли свободно путешествовать как в страны Варшавского договора, так и в государства НАТО. Но в отличие от других социалистических стран Югославия не была изолирована от капиталистического рынка.
Политическая и экономическая свобода заметно отражалась на культуре. В свободном доступе находились западные медиа и произведения искусства, будь то мультфильмы студии «Дисней», американская литература или эротические журналы и порнографические романы.
Согласно историку Радине Вучетич, значительная часть эротической литературы была в серой зоне, но с начала 1950-х годов начала из нее выходить, о чем свидетельствуют тиражи от 25 до 35 тысяч экземпляров, которые полностью раскупались. Исследовательница также отмечает, что сексуальная открытость делала жизнь в югославском социализме более увлекательной, чем в просоветских странах.
Молодые люди могли одновременно быть членами пионерских организаций или Союза социалистической молодежи, участвовать в трудовых акциях и массовых празднованиях по случаю дня рождения Тито, смотреть американские мультфильмы, читать комиксы и порнографические романы.
Когда на югославский рынок вышли журналы Playboy, Lui и Penthouse, белградская газета «Политика» написала, что появление Playboy было похвальным шагом, направленным против патриархальной морали и бросающим вызов традиционным нормам поведения.
Список литературы
