Подчинение территории: как Советский Союз и его наследница Россия обращаются с ресурсами, людьми и природой
Чтобы не пропустить новые тексты Perito, подписывайтесь на наш телеграм-канал и Instagram.
В проекте «Открытки домой» фотохудожница Диана Смыкова исследует тему чувства дома через визуальные работы и диалоги. Используя цифровые и нецифровые медиумы от солнечного цвета и физических отпечатков до коллажа, художница иллюстрирует беспорядочность и фрагментарность памяти, создавая символы и текстуры, которые передают образ дома каждого героя. Работы Дианы Смыковой можно будет увидеть на выставке в Тбилиси, которая открылась 22 февраля в пространстве Dissolution. Подробности можно найти в инстаграме Дианы @ufoops.
Что такое дом и как строится связь с ним на протяжении жизни? Это образ, строение, воспоминания? С чем люди ассоциируют чувство дома и как оно меняется, когда внешние события становятся разрушительными?
Прошлой весной я была вынуждена покинуть место, которое всегда называла домом. Я чувствовала себя как будто в лимбе, и не здесь, и не там, потеряла все прежние опоры и еще не нашла новые. Чтобы лучше понять перемены, происходящие внутри меня, я начала исследовать опыт других людей, которых я встречала во время своих перемещений по миру. Вскоре этот процесс стал не менее важным, чем сама работа, размышления об истоках и трансформации чувства дома стали пространством для объединения и принятия.
Тогда я не ходил в школу и ничего не знал о религии и устройстве мира, это время было раем. Мне было пять лет.
Мы с моим дедушкой, он был шейхом, кочевали на севере Синайского полуострова с верблюдами. Сейчас бедуины все меньше и меньше кочуют, но раньше исламские кочевники никогда не были привязаны к одному месту. Мы всегда отправлялись в путь с восходом солнца и не знали, где будем ночевать.
Тогда я засыпал на пляже и часто видел во снах белый корабль. Он проплывал с востока на запад по морю. Это всегда был одинаковый сон.
Однажды я проснулся на песке после этого сна и увидел то же самое небо, море и белый корабль наяву.
Сейчас я живу вдали от своей семьи, на берегу Эйлатского залива. Я не сильно привязан к людям. Каждый вечер, когда я наедине со звездным небом, я понимаю, что могу быть до конца честен только перед природой. Здесь я нашел себя. Спустя 30 лет я иногда вижу тот же белый корабль, проплывающий по заливу. Это чувство до сих пор со мной.
Где я чувствую себя дома? Везде, где есть пляж. Я дома всегда, когда я на берегу, стою на песке перед морем.
Я с самого начала знала, что уеду оттуда, где родилась. Я привыкла к чувству, что я не там и не с теми, из-за унижений в школе и незаинтересованности родителей.
После школы я переехала в Краснодар к бабушке. Она постоянно пыталась меня накормить, покупала мне теплые вещи, следила с балкона, куда и с кем я иду, а я постоянно злилась на нее.
Когда бабушка умерла, я поняла, что так, как она, меня никто не любил. После школы я периодически возвращалась пожить к ней. Она принимала меня всегда. Абсолютно любой. Давала миллион ненужных советов, не ждала от меня ничего в ответ.
Недавно мы с мужем переехали в Грузию. Тут я почувствовала интерес, радость и свободу быть собой. Но единственным местом, которое я называла домом, была и останется та комната в квартире бабушки. Квартира давно продана, но мне постоянно снится, что я прилетаю туда через окно и собираю оставшиеся сервизы, которые когда-то коллекционировала бабушка. Несколько старых бабушкиных сервизов я забрала с собой, переехав в новую страну. Так у меня навсегда осталась частичка того дома в виде старых чайников и чашек.
Иногда я встречаюсь с ее образом во снах, в них что-то светлое и бесформенное забирает у меня всю мою боль, обиды и злость.
Моя мама из Латвии, бабушка — татарка, папа из еврейской семьи. Во мне есть только маленькая часть украинской крови, но я родилась в Киеве и никогда не хотела его оставлять.
За свою жизнь я объехала не один десяток стран, но ни в одной из них не хотела бы жить. Путешествия для меня — это возможность вдохновиться другими местами и привезти что-то назад. Мне никогда не хотелось примерить на себя идею, что дом нужно где-то искать, потому что дом для меня — это не только страна, а то, во что я вкладываю силы.
Когда началась война, мы с мужем были далеко от Украины, и после долгих колебаний приняли решение вернуться. Меня постоянно спрашивают знакомые, не страшно ли мне здесь находиться во время войны. Но после возвращения меня охватило такое состояние уверенности, спокойствия и правильности этого выбора, что больше ничего не страшно.
У нас с мужем есть совместное дело, которое родилось из детской мечты о доме и убежище. Семь лет назад мне приснился сон, в котором я сидела в доме на дереве с бутылкой лимонада в окружении леса и птиц. Из этого забавного сна родился проект с веганскими кафе на деревьях на берегу Днепра, и это стало воплощением самого первого образа дома из детства, который ты наполняешь ценными для себя вещами.
Дом не нужно искать. Место становится домом тогда, когда ты любишь то, что у тебя есть, и искренне вкладываешься в это.
В детстве меня постоянно перевозили с места на место, перебрасывали из рук в руки. Однажды мать забрала меня из детского сада в Электростали и прямо оттуда в спешке отправила к дедушке в Евпаторию, а едва я успел пойти в начальные классы и найти друзей там, мать приехала и так же неожиданно забрала меня назад. Проходные комнаты, отсутствие личных вещей и игрушек, несколько съемных квартир продолжались все детство.
Мир был дуальным. Я ненавидел мать и Электросталь, любил деда и Евпаторию, куда меня отправляли каждое лето.
После университета я уехал автостопом в Азию, прожив два года в разных странах. У меня никогда не было привязок к месту, и только я успевал где-то обосноваться и найти близких людей, как все пропадало или я не мог осознать, что хочу с ними задержаться. У меня никогда не было возвращения и дороги домой.
Я не соотношу себя с одним местом или культурой, а в России всегда чувствую себя иностранцем. Иногда место кажется мне похожим на Евпаторию — вспоминаются запахи моря или летней жары из детства, — и это сразу сближает с пространством.
В 25 лет я купил квартиру в Москве, но чувство дома в ней не появилось. Когда я ее сдал, мне стало гораздо легче: меньше соблазнов туда возвращаться и больше шансов быть в дороге.
У меня не получается осесть на месте и надолго привязаться к квартире или людям, я даже не умею этого делать. Но я очень люблю ехать к кому-то, постоянно кочую от одних людей к другим. Место пусто и бессмысленно без людей, поэтому мое чувство дома раскидано по всему миру.
Я родился в Южном Судане, и мое сердце навсегда останется там. Детство было самым счастливым временем: тогда я чувствовал себя по-настоящему дома. Для меня это ощущение связано с суданской культурой, природа людей в Судане — доброта.
В каждом доме в Судане есть комната — место перед входом в квартиру, в которое может войти любой человек с улицы и остановиться там, на сколько хочет. Дверь в эту комнату не закрывается никогда. Так мы все принимали друг друга.
Много лет назад я переехал учиться в Египет и не мог вернуться жить в Судан из-за политической ситуации. После жизни в Каире и скитаниям по большим городам я понял, что не могу выносить жизнь здесь. Для меня нет ничего ценнее людей и их отношений, а в городах я не могу найти близость.
Оказавшись на Синае 10 лет назад, я начал заниматься своим кэмпом — соломенными домиками на берегу моря. Тогда я понял: да, я не могу вернуться домой, но на Синайской земле я могу взрастить свой подход к жизни. Основа для меня — культура Южного Судана и религиозные концепции, которые мне достались от моего дедушки, исповедующего суфизм.
Я отношусь к гостям как к семье, и любой путник может остановиться здесь бесплатно, если ему это необходимо. Когда я забочусь, когда я принимаю гостей, когда встречаю старых друзей, мне никогда не одиноко, и в эти моменты я воссоединяюсь со своим детством и своей культурой.
Так я нашел второй дом, дом вдали от моей страны.
Я родился и прожил всю жизнь в Петербурге. Мое чувство дома связано со стабильностью, любимыми людьми, защищенностью.
Двадцать четвертого февраля я понял, что это чувство уже никогда не станет прежним. Все осталось как было, но стало совершенно другим. Это очень противоречивое, сложное ощущение, как будто кто-то зашел внутрь дома и начал его разрушать без моего ведома.
В начале марта мы с женой уехали из страны. Когда я уезжал, я не был уверен, что поступаю правильно: я хочу быть рядом со своими родителями и привычной работой. Но эмоционально мне в разы тяжелее оставаться в России, в этом месте я больше не чувствую доверия, и я не уверен, что хочу просыпаться с чувством страха и незащищенности.
На чужой земле мне особенно важно сохранять привычные опоры, общаться с семьей или заваривать чай. Чайная церемония — важный ритуал, связанный с домом.
Я вряд ли решился бы уехать из страны без жены. Ее присутствие само стало чувством дома. Но жена ушла от меня неделю назад. Это событие — еще один разрушительный удар. Так в чужой стране я как будто еще раз потерял дом.
Сначала я хотел улететь в Россию к друзьям, спрятаться, чтобы меня спасли и защитили. Но я остался здесь. Я решил, что возвращение — это шаг назад к разрушенным стенам. Все эти события помогут мне снова обрести себя истинного там и с теми, где я хочу быть, но путь нужно пройти заново.
Сейчас я нахожусь как будто в лимбе, я и не здесь, и не там. Я потерял привычное, но не обрел новое. Я в пути к самому себе в новом мире.
Я родилась в Вильнюсе, и мое детство прошло в детском доме. Когда мне исполнилось семь лет, меня забрали в семью люди, которые смогли дать мне чистую и светлую любовь, как будто они растили меня не для себя, а для мира.
Я помню, что в детстве меня очень сильно тянуло к горам, восхищало даже изображение на открытках. Впервые я увидела их вживую, когда учительница из школы организовала альпинистские сборы на Кавказе. Там я почувствовала нечто очень важное, будто горы — это моя сущность. Я нигде не ощущала себя собой так ярко и по-настоящему, как в горах.
В юности я постоянно участвовала в горных вылазках, и эти разъезды давались мне очень легко, я никогда не скучала по дому. Только потом я поняла, что я человек, с самого начала оторванный от корней, не знающий своего начала и своей принадлежности.
Так и случилось, что я связала всю свою жизнь с альпинизмом. Спустя много лет в одном из походов я получила травму. Тогда я думала, что моя история с горами навсегда закончена. Но пять лет назад я приехала в Грузию с одной миссией и начала искать место, где смогла бы осесть в ближайшее время. Однажды меня занесло в маленькую высокогорную деревушку Геби, и там, стоя перед воротами незнакомого дома, я поймала себя на странной мысли: «Я приехала домой». Так я осталась здесь жить и нашла свою любовь спустя несколько лет.
Местная культура не моя, я остаюсь здесь наблюдателем. Но это место абсолютно точно мой дом, дополняющий меня и дающий мне быть собой.
Я прожил более 30 лет в Минске. Я его никогда не любил и, уехав, не скучал ни секунды. Пока я там жил, я ощущал себя как дома, только когда приезжал в Барселону. Там я начинал улыбаться, прямо выйдя из аэропорта. Я очень дорожу этим чувством и, думаю, переберусь жить туда.
Из Минска я уехал жить в Киев. Мне там все очень нравилось, и то самое недостающее ощущение стало постепенно появляться. Все шло по любви и взаимной радости, а свобода и расслабленность, которую я там чувствовал, отразилась в творчестве в более свободных формах и линиях, в цвете.
Двадцать четвертое февраля разбило это еще шаткое чувство радости и дома, которое только-только появилось. Я вынужден был уехать. Двадцать пятого февраля я закрыл дверь квартиры и сказал себе, что, возможно, я больше не увижу друзей, свои вещи, свои работы. Тяжело было принять, что жизнь, которая тебе нравилась — у нас появились друзья, нам нравился город, мы ждали весны, — теперь стерта, и как раньше больше никогда не будет.
Сейчас я в промежуточном состоянии и местоположении. По ощущениям я бездомный. Но я пришел к тому, что мой дом — это мой внутренний мир и творчество, которое всегда со мной, несмотря на внешние изменения. Я сейчас могу им заниматься, как и раньше, в этом сейчас и всегда мой дом.
В детстве я не чувствовала себя уютно и тепло дома. У меня стерлись почти все воспоминания, но я помню зажатость, стыд, неуверенность. В мыслях я всегда была далеко от родителей и своего города, жила мечтами о путешествиях. Когда мне исполнилось двенадцать, мать уехала на три дня и больше не вернулась. Кажется, я так и не научилась привязываться к людям.
В 14 лет я начала путешествовать в одиночку. Мне было комфортнее спать в палатке или на заправке, чем в своей спальне. Возвращение домой мне снилось в кошмарах. Но когда я вернулась и рассказала о путешествиях бабушке, она смогла это по-настоящему принять. Этот момент стал первым шагом к воссоединению с домом.
После этого я путешествовала еще два года. Я не волновалась ни о чем. Была только дорога и неизвестность без прошлого и ностальгии. Но в моменты слабости, усталости и разочарования в дороге у меня начал прорисовываться образ дома, в который всегда можно вернуться. Это стало тем, ради чего стоит продолжать путь.
Родной город как интересное место я открыла только после того, как увидела мир, а ценность привязанности — только после освобождения. Сейчас я знаю, что дом можно найти только после пройденного пути. Ты знаешь о многообразии мира от тропиков до пустынь, но всегда возвращаешься в один-единственный сад.
Это и есть дом.
