Подчинение территории: как Советский Союз и его наследница Россия обращаются с ресурсами, людьми и природой
Французский этнограф Арнольд ван Геннеп считал похороны одним из обрядов перехода: после смерти человек приобретал новый социальный статус, точно так же, как и при достижении зрелости или при вступлении в брак. Во многих культурах смерть — это освобождение, но империи способны «брать в плен» даже тех, кто давно не дышит.
Апартеид в ЮАР — один из самых ярких примеров «загробной» колониальной политики. Официально власти ограничивали в правах коренное население с 1948 по 1994 год. Но на деле расовое разделение появилось задолго до введения апартеида.
Европейские колонисты впервые поселились на территории Южной Африки в 1652 году. К XX веку белое меньшинство (15 % населения) присвоило себе 87 % земель в стране. Африканцам в качестве резерваций выделили территории, практически непригодные для земледелия. В городах создали сегрегированные районы. Если принималось решение переделать тот или иной квартал в «белый», то все небелые жители были обязаны покинуть дома и переместиться в тауншипы на периферии городов.
Американский историк Гэри Денни подтверждает, что официальная сегрегация на кладбищах началась задолго до апартеида — уже к 1906 году расовое разделение при захоронении воспринималось как само собой разумеющееся. Белые христиане рассматривали погребение небелого тела как тела неверующего. Кладбища разделяли по религиозной традиции, рекомендующей хоронить «нечистые» тела самоубийц, преступников и иноверцев отдельно.
Сегрегация на кладбищах укоренилась настолько прочно, что, даже когда большинство темнокожих жителей ЮАР приняло христианство, ничего не поменялось, — их хоронили отдельно. Небелое тело рассматривалось как недостаточно «чистое», чтобы покоиться рядом с белым.
Кто это изучает?
Пространства смерти (deathscapes) изучают некрогеографы. Это междисциплинарное направление, исследователи используют знания из таких областей, как социология, антропология, архитектура, археология, психология и, конечно, география. Пространства смерти включают в себя не только кладбища, но и стихийные мемориалы, домашние алтари, музеи и другие места, ассоциируемые с умиранием. Пространства смерти могут многое рассказать о жизни людей, в том числе о социальном положении человека.
Некрогеографы называют захоронения небелых в империях и колониальных странах не просто пространством инаковости (the space of Otherness), но и пространством небытия (the zones of Nonbeing), чтобы подчеркнуть, как колонизаторы продолжают угнетение после жизни.
В XIX веке в Онтарио (Канада) массово похищали погребенные тела представителей коренных народов. Могила белого человека считалась «священным» местом и была защищена законом, а индейские захоронения воспринимались как источник антропологического знания и диковинка. Останки коренных жителей попадали в музеи и частные коллекции, а места захоронения превращались в туристический аттракцион, где собирались не только ученые, но и репортеры и прочие любопытствующие.
Традиционные представления об уважении к мертвым не работали, а неэтичные действия не встречали сопротивления, потому что разграблению подвергались могилы «иных».
Тела темнокожих американцев тоже дегуманизировались; их выкапывали, но с другими целями. В XIX веке в штате Виржиния возник высокий спрос на мертвые тела. Нелегально выкопанные трупы небелых людей использовали в медицинских колледжах для обучения студентов.
В 1831 году в газетном объявлении говорилось: «Никакое иное место в Соединенных Штатах не дает таких возможностей для приобретения анатомических знаний. Цветное население обеспечивает подопытными в избытке для любых целей и позволяет провести вскрытие без оскорбления порядочных членов общества». Медицинский колледж штата Вирджиния щедро платил за добычу останков, поэтому в одном только Ричмонде были похищены тысячи покойных.
В соседних штатах происходило то же самое. Вот что писали о кладбищах в Филадельфии (штат Пенсильвания): «Когда снег весной 1883 года растаял, кладбища выглядели так, будто бы их разбомбили». За могилами, как правило, никто не следил, особенно за местами погребения темнокожих.
Показателен пример Генриетты Лакс, умершей от рака в 1951 году в Балтиморе (штат Мэриленд) и невольно ставшей источником уникальных клеток HeLa. Темнокожей девушке диагностировали рак шейки матки. Несмотря на радиотерапию и хирургическое вмешательство, Лакс скончалась. Еще до ее смерти начальник исследовательской лаборатории госпиталя Джордж Гай обнаружил, что клетки Лакс развивались иначе, чем другие раковые клетки. Это открыло широкое поле для исследований и разработки вакцин.
Имя Генриетты долгое время нигде не упоминали, хотя именно ее биоматериал спасал жизни людей. О доноре стало известно лишь в конце 1970-х, когда ученым понадобились образцы ДНК ее родственников для дальнейших исследований. Точное место захоронения Генриетты Лакс неизвестно: ее похоронили без надгробия.
Связь между колониальной политикой и обрядами погребения есть и в России. Например, похоронные ритуалы сибирских коренных народов изменились под давлением государства и православной церкви в конце XIX — начале XX века.
Традиционно буряты и тувинцы старались не копать землю и создавали наземные захоронения. Покойника засыпали землей («делали крышу»), обходились без гроба, предпочитая подстелить под умершего войлочный потник, а под голову подложить седло. Также в регионе встречалась буддийская обрядность — кремация. Коренные народы Южной Сибири тяжело перенимали внедряемую большевиками ингумацию, поэтому в 1921 году власти Народной Республики Танну-Тува выпустили указ об обязательном переходе к погребению якобы в связи с санитарно-эпидемиологическими требованиями. Наземное захоронение оказалось полностью искорененным к 1960-м годам.
В современной России неправославные граждане продолжают сталкиваться с репрессивной некрополитикой. В Крыму жителям отказывают в строительстве нового мусульманского кладбища. Власти полуострова выступают против, ссылаясь на экологические и санитарно-эпидемиологические требования, которым якобы не соответствует земля, предложенная мусульманской общиной. Глава городской администрации Старого Крыма Григорий Балабанов называл проект кладбища «дискредитацией власти Российской Федерации».
Одновременно с этим разрушаются и древние крымско-татарские кладбища. Во время строительных работ в 2021 году ковш экскаватора вырыл могильные плиты XIII века. В 2018 году при строительстве трассы «Таврида» тяжелая техника повредила могилы кладбища Кырк-Азизлер под Бахчисараем. В 2017-м ради строительства нового корпуса детского лагеря «Артек» намеренно разрушили старое кладбище Гурзуф-азиз.
В мире есть места, где деколонизация погребального обряда стала возможной. Маори Новой Зеландии все чаще возвращаются к urupā tautaiao — естественному «зеленому» погребению, которое они использовали до прибытия европейцев. Большинство племен маори хоронили покойных внутри дерева, без гроба или бальзамирования, которые наносят урон окружающей среде. Urupā tautaiao решает сразу несколько проблем: это не только экологично, но и значительно дешевле. Коренные народы часто испытывают финансовые трудности и не могут позволить похороны по западным стандартам. Современные маори смогли объединить племенные традиции с технологиями: они используют социальные сети для распространения информации об urupā tautaiao, а с помощью GPS отмечают на картах могилы (wāhi tapu — «священные места»), так как надгробия маори не устанавливают.
Литература: