Маленькие девочки бегут по жаркой пустыне от неминуемой угрозы. Все, чего они хотят, — это воссоединиться со своей семьей. Колониальные администраторы отобрали их у родителей. Детей насильно поместили в интернат и старались вытравить из них воспоминания о родных, о своем народе и культуре. Это не дурной сон, а обыденность Австралии в первой половине XX века. Дочь одной из участниц тех событий написала книгу, а режиссер Филипп Нойс перенес ее на большой экран. В оригинале фильм называется Rabbit-Proof fence, а в русском переводе — «Клетка для кроликов». При чем здесь кролики, разбирается исследователь медиа Егор Сенников.
Чтобы не пропустить новые тексты Perito, подписывайтесь на наш телеграм-канал и Instagram.
Если в США символом начала колонизации страны служит корабль «Мейфлауэр», доставивший в 1620 году будущих жителей Плимутской колонии, то в Австралии ее отсчитывают со времен прибытия Первого флота из Великобритании в 1788 году. На борту 11 кораблей было примерно полторы тысячи человек, которые должны были стать первыми поселенцами Нового Южного Уэльса.
Большинством колонистов оказались бывшие заключенные. Среди них были люди самой разной судьбы, например Джеймса Мартина осудили в Англии за кражу 11 болтов общей стоимостью 11 шиллингов. Значительная часть пассажиров Первого флота были осуждены за такие же сравнительно нетяжкие преступления вроде кражи мотка ниток, пары куриц или предметов бытового обихода.
На борту Первого флота были не только люди — вместе с ними в Австралии высадились 7 лошадей, 29 овец, 74 свиньи, 7 коров и 6 кроликов. Именно кролики стали самыми беспокойными гостями континента, уничтожавшими поля для выпаса скота и вытеснявшими другие виды животных. К началу двадцатого столетия проблема кроликов стояла настолько остро, что правительство задумалось о централизованном решении. В итоге власти решили построить грандиозный забор (rabbit-proof fence), который не давал бы кроликам возможности попасть в Западную Австралию.
Самый длинный (около трех тысяч километров) забор в мире в момент строительства протянулся с севера на юг на западе Австралии. Вдоль этого забора в начале 1930-х и бежали двое коренных детей, которых отобрали у родителей и поместили в интернат.
Если проблема популяции кроликов заботила англичан до такой степени, что они решили выделить немалые средства на строительство огромного забора, то судьба коренных австралийцев их волновала крайне мало, а способы взаимодействия с ними англичане выбрали самые дикие и жестокие.
Сложно сказать, сколько человек жило в Австралии до прибытия англичан, оценки ученых сильно разнятся. Но ясно, что автохтонное население континента начало стремительно сокращаться вскоре после прибытия европейцев. Вместе с британцами пришли новые болезни: грипп, оспа и туберкулез. Вместе они унесли жизни десятков тысяч человек. Только от оспы погибло не меньше половины умерших в те годы.
Англичане прогоняли коренных австралийцев с их земель, не гнушаясь самыми жесткими методами, загоняя племена в нечто вроде резерваций. Постоянно вспыхивали конфликты, ответом со стороны европейцев всегда было насилие. Австралийцы не хотели отдавать свою землю, но британские колонисты подавляли сопротивление. Например, в 1834 году в Западной Австралии отряд солдат под руководством местного губернатора капитана Джеймса Стирлинга окружил поселение коренных австралийцев Мюррей Ривер недалеко от Перта и убил большую часть жителей. Стирлинг затеял экспедицию для того, чтобы «проявить силу» и доказать местным колонистам, что жизнь в районе Перта безопасна.
Коренных австралийцев насиловали, убивали (нередко и вовсе ради шутки), использовали на самых тяжелых работах, обманывали и лишали собственности. Хотя с середины XIX столетия британцы создали в разных частях Австралии должности шефов-протекторов (верховных защитников) коренных. Чиновники по идее должны были внимать жалобам австралийцев и защищать их права.
В начале XX века коренных австралийцев осталось так мало, что англичане решили: те не могут жить самостоятельно и вымирают из-за того, что не приспособлены к жизни, поэтому их исчезновение — историческая неизбежность. Только некоторые британцы понимали, что «неизбежность» удобно заменяет правдивое описание геноцида. Так, например, епископ Перта Мэтью Гибни в 1893 году писал:
«Они говорят: „Расы аборигенов обречены на исчезновение перед наступлением белого человека“. Обречены на исчезновение! Сколько кровавых бесчинств, сколько жадности одних, слабости со стороны правительства и апатии со стороны общественности скрывает этот удобный эвфемизм?»
Посетив Австралию, Чарльз Дарвин заявил, что коренные жители вымирают из-за неспособности пройти естественный отбор. Такая «экспертиза», нередко основанная на банальном расизме, была повсеместно распространена и привела к появлению еще одной жестокой меры: изъятию из семей детей, среди чьих родителей были белые.
Шеф-протектор Обер Октавиус Невилл исходил из намерений, казавшихся ему благими. Он считал, что, изымая детей из смешанных семей, давая им британское образование и максимально отрывая от родных корней, можно сделать так, чтобы потомки таких детей заключали браки уже с белыми мужчинами или женщинами. Предполагалось, что через несколько поколений в семье уже не будет никаких следов аборигенного происхождения. Евгеническая и расистская идея казалась британским администраторам в Австралии вполне разумной и прогрессивной, они энергично реализовали ее на протяжении десятилетий до конца 1960-х — начала 1970-х годов.
Эта политика не была самоуправством, а проводилась в полном соответствии с принятым в 1886 году актом о смешанных расах, который давал властям большие полномочия в отношении коренных австралийцев. Администрация могла принимать решения о браках, работе и воспитании детей. Невилл даже опубликовал книжку, в которой доказывал «прогрессивность» этой практики. Он приводил иллюстрации, показывающие, как потомки со временем «обеляются».
Детей, изъятых по этой программе, стали со временем называть «украденными поколениями» или «украденными детьми». Точное число таких детей неизвестно, цифры разнятся от 100 до 200 тысяч.
Западная Австралия, городок Джигалонг, 1931 год. Трех девочек из племени мардуджара, зачатых от белых мужчин, изъяли из семей и отправили в поселение-интернат Мур-Ривер. Города разделяет более тысячи километров. Там, в интернате их должны были избавить от аборигенного наследия и сделать, в соответствии с планом Невилла, «пригодными» для того, чтобы служить прислугой в домах у белых. Три девочки — Молли (14 лет), Дейзи (11 лет) и Грейси (8 лет) — решают сбежать. Несмотря на преследование, жару и постоянное опасение, что местные жители выдадут их полиции, девочкам удалось пройти весь путь, следуя вдоль забора, построенного для защиты от кроликов. Именно забор стал их главным ориентиром: они знали, что он тянется через всю страну и проходит неподалеку от их родных мест.
Молли Крейг, зачинщица побега, наиболее уверенная в успехе всего дела, вырвавшись из интерната, смогла остаться с семьей. Она вышла замуж за скотовода, родила детей, но спустя почти 10 лет ее опять забрали в Мур-Ривер — на этот раз вместе с детьми. И снова побег. Но не всех малышей ей удалось забрать с собой. С одной из дочерей Молли больше никогда не увиделась, а с другой, Дорис, она встретилась лишь 21 год спустя.
Именно благодаря Дорис Пилкингтон Гаримара эта история и стала известной всему миру. В 1996 году она написала книгу истории своей матери и семьи. Когда книга вышла в печать, насильственные действия австралийских властей стали обсуждаться публично. Представители коренного населения лоббировали законы о компенсациях, сообщества «украденных детей» требовали не замалчивать преступления прошлого. В стране ввели мемориальный день в память о тысячах представителей «украденных поколений». Правительство, впрочем, делало вид, что это максимум, который оно может сделать для коренных австралийцев.
Книга моментально привлекла мировое внимание. Права приобрела сценаристка Кристин Олсен и вскоре встретилась с Дорис. Олсен читала архивные документы, несколько раз приезжала в Джигалонг и около трех недель прожила вместе с Молли Крейг. За съемки взялся австралийский режиссер Филипп Нойс, известный в тот момент как автор крупнобюджетных триллеров и боевиков («Слепая ярость», «Игры патриотов», «Мертвый штиль»), которые он снимал в Голливуде. В каком-то смысле работа над фильмом стала для Нойса возвращением к корням: в начале своей карьеры он снимал камерные фильмы на австралийском материале.
К новому проекту режиссер подошел со всей ответственностью. Роли трех девушек достались молодым непрофессиональным актрисам — коренным австралийкам Эверлин Сампи, Лауре Монахэн и Тиане Сансбэри, роль Невилла, главного антагониста картины, — Кеннету Бране, автором саундтрека выступил Питер Гэбриел.
Сила истории, которая лежит в основе картины, сглаживает даже не самые удачные режиссерские решения. Невилл в изображении Браны не демон и не садист, а бюрократ-расист, который даже испытывает некое уважение к коренному населению, но считает, что и они, и их культура не имеют права на существование.
В изображении австралийской бюрократии той поры есть, как кажется, немало заимствований из «Списка Шиндлера», вышедшего за девять лет до картины Нойса. Но обнаруживаются и отчетливо локальные находки: австралийские бюрократы зажаты в мрачных, темных кабинетах, в то время как коренные австралийцы находятся на свободе — они постоянно действуют в открытом пространстве.
Картина небогата на события, зато полна эмоциями. На американском постере фильма было написано «Что, если бы правительство отобрало ВАШУ дочь?» Нойс пытался добиться универсального звучания, «полируя» местную историю голливудскими приемами.
Выход фильма в Австралии вызвал немало скандалов. Многие рецензенты высоко оценили фильм, а вот правые и консервативные комментаторы, а также некоторые члены правительства обрушились на Нойса с критикой. Министр Эрик Абец потребовал от режиссера извинений за фальсификацию истории, в ответ Нойс посоветовал правительству сначала извиниться перед коренными жителями. Австралийский правый публицист Эндрю Болт заявил, что картина Нойса «искажает» австралийскую историю, а детей изымали из семей «для их же блага».
Кристин Олсен, сценаристка картины, размышляя о том, что же так сильно зацепило ее в этой истории, сформулировала это в предисловии к сценарию фильма следующим образом: «Сначала мне казалось, что это классическая сказка: троих детей украла злая ведьма и забрала к себе домой. <…> Но потом я подумала: нет, это военная история. Страна была захвачена и оккупирована, и теперь даже в глубине ее оккупанты тянут свои руки и забирают детей. Их помещают в лагеря, из которых сбегают только трое. <…> В конце концов я поняла, что моя история — история Молли — была о поиске дома».
Спустя шесть лет после выхода фильма австралийское правительство дозрело до извинений. Премьер-министр Кевин Радд произнес короткую и довольно сухую речь, в которой предложил нации «перевернуть страницу» и «исправить ошибки прошлого». Исправление продолжается до сих пор: правительство и руководство отдельных регионов Австралии выплачивает компенсации коренным народам, следит за соблюдением их прав и старается пресекать этническую и культурную дискриминацию. Но кто знает, сколько вообще на самом деле потребуется времени, чтобы загладить вину за такие преступления?
Легально — не в России:
Нелегально — в России: