«В конце концов Япония окажется изолированной от всего мира, и это меня расстраивает»: разбираемся в японском паназиатизме через травелог писательницы и феминистки 1920-х

Чтобы не пропустить новые тексты Perito, подписывайтесь на наш телеграм-канал и Instagram.

Превращение Японии из изолированной, но мирной страны под управлением династии сёгунов Токугава (1602–1867) в империю, мечтавшую завоевать всю Восточную Азию, началось в середине XIX века. Сперва это был ответ на вторжение Запада. В 1853 году американская флотилия чёрных кораблей коммодора Мэтью Перри подошла к японским берегам. Угрожая обстрелом города Эдо [сейчас это часть Токио вблизи замка Эдо. — Прим. ред.], Перри принудил сёгуна установить дипломатические и торговые отношения с США. Япония открыла границы для американских кораблей, а затем и других крупных западных стран.

Сёгунат Токугава, не готовый к новой политике, свергли, и власть формально была возвращена императору, ставшему символом нации. В действительности же страной управляла группа влиятельных политиков. Лидеры опасались, что в сложившейся ситуации Японии может угрожать судьба других стран Азии, становившихся одна за другой европейскими колониями или протекторатами. Альтернативу они видели в превращении империи в новую мировую державу. Для этого требовалось сконструировать национальную идеологию, создать сильную армию и проводить собственную завоевательную политику, чтобы у Японии появились свои колонии.

Япония начинает реализовывать эти планы уже в конце XIX века. В Японо-китайской войне (1894–1895) страна борется за право включить Маньчжурию (северо-западную окраину китайской Цинской империи) и Корею в свою сферу влияния. В 1910 году Япония аннексирует Корею, в 1920-х активно наращивает влияние на территории Маньчжурии. После Русско-японской войны к Японии переходит контроль над железной дорогой в южной части Маньчжурии. Созданная для управления этой транспортной магистралью Южно-Маньчжурская железнодорожная компания и примыкающие к ней зоны становятся фактически государством в государстве и используются Японией как плацдарм для распространения своего влияния. В 1932 году Япония оккупирует Маньчжурию, создав полностью подконтрольное правительство. До конца Второй мировой войны длится период, который называют «японским тоталитаризмом».

Такой базой для японской колониальной политики стала идеология паназиатизма. Народы Азии, по этой теории, связаны общей судьбой и должны объединиться, чтобы противостоять Западу. Это не уникальное японское явление, историки выделяют китайский, индийский, ближневосточный и другие варианты паназиатизма. Но японский появился первым, в начале XX века, и стал самым кровавым. Поэтому в научной литературе этим термином чаще всего называют именно японский вариант, а японисты невольно вздрагивают при виде модных ресторанов паназиатской кухни.

Идеология паназиатизма окончательно оформилась в 1930-х годах, а ее родоначальником можно считать публициста и искусствоведа Окакуру Какудзо (чаще его называют псевдонимом Тэнсин, «Небесное сердце», так хорошо отражающим его претензию на исключительную духовность). В книге «Идеалы Востока» (1903) Окакура писал:

«Азия едина. Гималаи разделяют две могущественные цивилизации — китайскую, с ее общинностью Конфуция, и индийскую, с ее индивидуализмом Вед, — только лишь для того, чтобы подчеркнуть их оттенки. <…> Мы ждем сверкающий меч молнии, которая расколет тьму. Ужасающая тишина должна быть нарушена, и капли дождя новой энергии должны освежить землю перед тем, как на ней смогут прорасти цветы. Это придет из самой Азии, по древним дорогам ее народов, где будет слышен великий голос. Победа изнутри, или же величественная смерть извне».

Сочинения Окакуры стали очень популярными в Японии 1930-х годов. Он провозглашал превосходство империи над остальной Азией и считал долгом соотечественников объединить эти страны под своей властью. Япония ставила своей задачей достижение гармонии в Азии (вернее, в терминологии политиков тех лет, «сфере сопроцветания Великой Восточной Азии»), при этом гармония понималась как идеальная семья народов с Японией в роли отца-патриарха.

Как и всякая идеология, основанная на национализме, паназиатизм обращался к древним традициям. Идеологи даже вспомнили о древнекитайской концепции пространства, популярной в древней и средневековой Японии, в которой утверждалось, что другие страны Азии были варварским окружением, оттеняющим культурность центра. Такой миропорядок выражался формулой «восемь углов под одной крышей», где под «восемью (в японской традиции это означало «многими») углами» подразумевался весь мир, который следовало накрыть одной «крышей», китайской или — в новом прочтении — японской.

Ёсано Акико (настоящее имя — Хо Сёко) родилась в 1878 году. Для девочки она получила хорошее по тем временам образование, окончила старшую школу, читала много классической литературы. Уже в возрасте 16 лет Акико опубликовала первые стихи в традиционном жанре танка (пятистишия) в литературном журнале. В 1900 году она познакомилась с известным поэтом Ёсано Тэкканом. Между ними начался скандальный роман, Тэккан оставил семью, Акико сбежала в Токио, чтобы жить с любимым. Вскоре они поженились и уже не расставались, Акико родила в этом браке 11 детей.

Невероятным образом это не означало, что Ёсано Акико посвятила себя дому и стала хорошей женой и мудрой матерью, как того требовала официальная мораль. Ее литературная репутация росла. В 1901 году вышел сборник романтической и любовной лирики «Спутанные волосы», возмутивший традиционных литераторов чувственностью и страстью, неприличными для порядочной девушки начала XX века. Книга сразу стала сенсацией.

В 1904 году, во время Русско-японской войны, стало знаменитым пацифистское и оппозиционное стихотворение Ёсано «Не отдавай, любимый, жизнь свою…», обращенное к брату. Пользовались популярностью и до сих пор не утратили актуальности ее переводы японской классики на современный язык. Ёсано перевела в том числе знаменитый средневековый роман «Повесть о Гэндзи». Она же обеспечивала семью, поскольку ее гонорары намного превосходили заработки Тэккана.

В 1928 году Южно-Маньчжурская железнодорожная компания пригласила Ёсано Акико и Тэккана совершить путешествие по Маньчжурии и Северному Китаю, разумеется полностью за счет принимающей стороны. Их визит широко освещался в прессе. По возвращении в Японию Акико опубликовала прозаический путевой очерк с включением небольшого количества ее собственных стихов и стихов Тэккана, которые они написали в дороге.

Жанр путевых заметок, часто сопровождаемых стихами, которые сочинили вдохновленные пейзажами авторы, был очень популярен в Японии с эпохи Средневековья, сегодня известно более 2500 тревелогов. Супруги Ёсано были далеко не первыми японскими литераторами, приглашенными в оплаченное турне по Маньчжурии. Так, еще в 1909 году, вскоре после основания Южно-Маньчжурской железнодорожной компании, подобное путешествие совершил знаменитый писатель Нацумэ Сосэки, со свойственной ему иронией отметивший двойственность своего положения: как писать правду о ситуации на колонизируемой территории и быть при этом гостем колонизаторов? Идея использовать талант и авторитет писателей для государственной пропаганды в те годы приходила в голову разным авторитарным правительствам. Например, через несколько лет Максим Горький и другие писатели посетят Беломорканал, который строили советские заключенные.

В путевом очерке Ёсано Акико нет рефлексии по поводу возможного конфликта интересов. Акико и Тэккан принимают как должное, что на протяжении всего пути их встречают чиновники железнодорожной компании. Гостей буквально передают из рук в руки, обеспечивают бесплатными билетами и сажают в поезд, устраивают на ночлег, приглашают на светские приемы и устраивают экскурсии в городах по маршруту следования. Они встречаются и общаются только с японцами-экспатами, исключение — две китаянки, жены местных чиновников. Ёсано отмечает, что была очень рада этой встрече, поскольку до сих пор у нее не было возможности в этом путешествии поговорить с образованной китайской женщиной. Вероятно, причина как в особенностях организации, так и в напряженных отношениях между японцами, особенно военными, и местными жителями, что не располагало к добровольным контактам.

Ёсано тщательно описывает реалии путешествия: маршрут, даты, осмотренные достопримечательности, расстояния между городами, меню и стоимость обедов. Ее Китай — страна невероятно красивой природы, наполненная старинными храмами, знакомыми ей по историческим хроникам, и парадоксальным образом населенная в основном японцами, что не вызывает у писательницы удивления.

Почти всегда супруги останавливаются в рёканах, традиционных японских гостиницах, которые оказываются доступными почти в каждом населенном пункте вдоль Южно-Маньчжурской железной дороги. В том едва ли не единственном случае, когда им приходится переночевать в обычной местной гостинице, Ёсано беспокоится, будет ли там достаточно чисто.

Одно из первых мест, которое путешественники осматривают по прибытии на материк, — поле недавних сражений с участием японской армии.

«Когда мы прибыли на станцию Цзиньчжоу, начальник станции был так добр, что нашел для нас в качестве гида молодого носильщика-китайца, который говорил по-японски. Мы сели в конный экипаж и прежде всего отправились к полям сражений Японо-китайской и Русско-японской войн в окрестностях Наньшаня. Наньшань, или Южные горы, — это часть равнины Цзиньчжоу, холмистая местность, лежащая низко над уровнем моря. Среди молодых сосен здесь установлена мемориальная плита из белого гранита. После того как мы почтили память павших, мы любовались под ясным майским небом свежестью широкого зеленого поля, где только что расцвело сорго».

Вскоре Акико и ее муж станут участниками опасного военного инцидента. Во время путешествия супругов, в июне 1928 года, в Маньчжурии совсем рядом с ними взорвут поезд китайского генерала Чжана Цзолиня, союзника Японии в регионе. В его убийстве будут подозревать японскую разведку, и для Ёсано и ее супруга путешествие перестанет быть безмятежным. Поэтесса отказывается от посещения Пекина и вообще соблюдает осторожность. Теперь она радуется защите, которую могут предоставить им японские военные.

Хотя Ёсано воспринимает как должное гостеприимство японской железнодорожной компании, многочисленных японских переселенцев, японские гостиницы и торговые марки в Маньчжурии, она не выражает поддержку японской экспансии и сочувственно отзывается о китайцах, хотя и не знакомится с ними лично. Местные жители остаются для поэтессы объектами наблюдения, «другими».

Ёсано пишет:

В путевом очерке Ёсано Акико множество деталей и замечаний, которые показывают, что писательница жила не в отрыве от колониального контекста эпохи. Тем не менее финал ее жизни удивляет. Противница патриархата, икона пацифизма, в 1900—1910 годы бросавшая вызов всем общественным устоям, с начала 1930-х годов писательница начала публично поддерживать государственную политику. В 1931 году Ёсано приветствовала оккупацию Маньчжурии, а позднее — позицию Японии во Второй мировой войне.