Подчинение территории: как Советский Союз и его наследница Россия обращаются с ресурсами, людьми и природой
С момента распада СССР Узбекистан не раз становился местом трагических событий, массовых репрессий и этнических конфликтов. За советской властью пришла диктатура Ислама Каримова, при которой любые гражданские инициативы подавлялись в зародыше. Все это происходило на фоне непрекращающейся экологической водной катастрофы, которая закончилась почти полным высыханием Большого Арала. Как мы можем сейчас оценивать эти события? Как жители Узбекистана переосмысливают свою историю? И есть ли перспектива неавторитарного управления в республике? Эти вопросы мы задали политологу Алишеру Ильхамову, директору Central Asia Due Diligence.
Perito открывает новый набор в книжный клуб «После слов» — для тех, кто хочет лучше понять, как устроен мир, в котором мы живём. Подробности и запись — на сайте.
Аральское море высыхает. Как это получилось? Почему происходит сейчас?
В основном из-за хлопка. Эту монокультуру навязывали Узбекистану и другим республикам Центральной Азии, особенно Туркменистану.
Политика использования региона как источника этого сырья появилась еще в царское время. Началось производство текстиля, пряжи. Хлопок имеет большое значение и для военной промышленности, поскольку обеспечивает производство пороха. Даже хлопковое масло делают из его семян. То есть хлопок имел многофункциональное значение для экономики, для промышленности, для развития экономики России и затем СССР, и это приводило к постоянному давлению Москвы на республики Центральной Азии.
Чтобы выращивать больше хлопка, нужно было развивать ирригацию, строить каналы. Водные ресурсы в Узбекистане ограничены, есть только два бассейна рек, это Амударья и Сырдарья. Планы росли, приток воды в Арал падал, а в нижнем течении этих рек шло загрязнение воды: после полива отработанная вода вместе с химикатами сливалась обратно в реки.
И конечно, это имело политические последствия. Последние годы правления Шарафа Рашидова, первого секретаря ЦК Компартии Узбекистана, из центра пришел запрос на пять миллионов тонн хлопка. Рашидов был вынужден согласиться и принять задание к исполнению. Страна тогда могла производить примерно четыре миллиона тонн, и то работая на пределе.
Резко усилился процесс приписок: когда колхоз поставлял хлопок на местные хлопкозаводы для переработки, руководили заводов за взятки «принимали» на бумаге гораздо больше продукции. Это потребовало подкупа официальных лиц и на центральном уровне. Все это выросло в огромную махинацию. А за этот приписанный хлопок шла оплата, которая распределялась сверху вниз.
Текстильные предприятия, куда поступало сырье, заметили, что хлопка гораздо меньше, чем республика докладывает, и, видимо, по их обращениям решили навести порядок. В Узбекистан направили следственную группу от прокуратуры СССР, ее возглавили Тельман Гдлян и Николай Иванов. Расследование привело к масштабным репрессиям, посадкам партийных и государственных деятелей разных уровней. У следователей было задание не только обнаружить виновных, но и вернуть деньги. Поэтому шли допросы с пристрастием, которые переходили в пытки.
Это впоследствии стало источником массового недовольства советской властью, в том числе в рядах правящих функционеров. Когда начался распад СССР, Ислам Каримов сумел как-то оседлать это настроение и даже начал кампанию реабилитации подвергшихся наказаниям.
А как был устроен принудительный труд?
Система выращивания хлопка требовала ручного труда: хлопкоуборочные машины справлялись с этой задачей только процентов на сорок. Рабочей силы не хватало, потому что хлопок сезонный, он созревает к концу сентября. Поэтому привлекали всех из школ, университетов, гражданских служащих. Принудительный труд на хлопковых полях начался еще во времена Сталина. Когда я учился в университете, я был одним из комсомольских лидеров на нашем факультете и на время сбора хлопка становился командиром студенческих отрядов. Каждый отряд жил в отдельном бараке, а бараки были далеко друг от друга, один-два километра.
Студенты не из сельской местности с задачей справлялись плохо. Норма была где-то 50 килограммов в день — на первый взгляд не очень много, но хлопок очень легкий. Городские собирали от силы 30–40 килограммов. За недовес вечером вызывали в штаб. Там их как бы «разделывали», осуждали, делали выговоры.
Что делали студенты, чтобы выйти из ситуации? Они просто набивали глину в мешок с хлопком, растаптывали, смешивали хлопок с этой глиной и сдавали. И когда этот хлопок сдавался сначала на «хирман», потом на местный хлопкозавод, машины по переработке быстро выходили из строя. Чтобы хлопок все-таки принимался, во избежание наказаний наше начальство вступало в неформальные отношения с местным совхозом и каким-то образом решало вопрос за закрытыми дверьми.
Со скольких лет школьники участвовали в сборе хлопка?
Про советские времена я точно не помню, а в период правления Каримова где-то — начиная с пятого-шестого класса, где-то — с седьмого класса, но в основном старшие классы.
А что происходило в регионе с точки зрения экологии?
Было два проблемных процесса: использование химикатов и засоление. Если интенсивно использовалась земля для орошения и не было системы ротации земель, земля засаливалась. Каждый год поля промывали, на это требовался дополнительный объем воды. Но промывка не очень помогала, почва засаливалась, и урожайность снижалась.
Химикатами поля обрабатывали в процессе орошения. Были и яды от насекомых, и дефолианты, которые заставляли хлопок быстрее раскрываться. Дефолианты распыляли сельскохозяйственной авиацией, и под этот дождь нередко попадали люди, что приводило к болезням.
Каналы строили с бетонным основанием, чтобы вода не уходила. Создавались овраги, куда сбрасывалась использованная вода, засоленная и с остатками химикатов. Из этих оврагов вода возвращалась в реки. «Бенефициарами» этого процесса были люди, которые жили в нижнем течении, в Хорезме и Каракалпакстане: они получали воду с высоким содержанием соли, химикатов, очень жесткую, малопригодную для питья, требующую очистки. Вот такой процесс, который приводил не только к истощению рек Амударьи и Сырдарьи, но и к ухудшению качества воды в нижнем течении и, как следствие, здоровья населения.
Там, в Каракалпакстане, и зародилось народное движение за возрождение Арала — одно из первых движений гражданского общества в Узбекистане.
Можно ли с этими последствиями что-то сделать?
Задача восполнения водных ресурсов Арала решается плохо, перспектив для восстановления водных ресурсов не видно. Однако ситуация не везде одинакова. Арал разделен на две части, одна получает воду по реке Сырдарье, а другая — из Амударьи. Так вот, казахи смогли частично восстановить свою половину, построив дамбу, разделяющую эти две части, и там образовался довольно большой водоем, питаемый Сырдарьей. На территории Узбекистана Арал уже полностью высох, и его, скорее всего, уже не восстановить.
Узбекистан все еще в значительной степени полагается на выращивание хлопка в сельском хозяйстве как на источник поступления валюты. Сейчас стимулируют производства перерабатывать хлопок на местном уровне, производить больше продукции добавленной стоимости, поэтому создаются хлопково-текстильные кластеры. Но система в значительной степени остается централизованной, что лишает фермеров права выбора и при этом делает его не заинтересованным в экономии воды путем капельного орошения. Как результат, давление на водные, на земельные ресурсы не ослабевает.
Граница Узбекистана и Кыргызстана — одна из самых любопытных по количеству анклавов. Сохский район, Шахимардан, которые находятся территории Кыргызстана — как они функционируют?
Напряженность вокруг анклавов возникает между всеми тремя странами: Узбекистан — Кыргызстан, Узбекистан — Таджикистан, Таджикистан — Кыргызстан. Эта проблема до сих пор полностью не решена, а обмен территориями как способ избавления от ситуации с анклавами еще не завершен. Буквально пару лет назад Кыргызстан и Узбекистан разменяли территории вокруг водохранилища, из которого Узбекистан черпает воду для орошения и на котором стоит его электростанция. А в 2025 году было заключено аналогичное соглашение между Кыргызстаном и Таджикистаном. Но анклавы все еще сохраняются, например узбекский Шахимардан, окруженный кыргызской территорией.
Анклавы — это земли, которые принадлежат одному государству, но окружены территориями другого. В Центральной Азии, особенно в Ферганской долине, сохранилось несколько анклавов. Наиболее известные из них — узбекские Сох и Шахимардан и таджикский Ворух. В анклавах возникают проблемы с дорогами, доступом к воде и пастбищам. Это приводило к вооруженным столкновениям, и хотя в последние годы Кыргызстан, Таджикистан и Узбекистан ведут переговоры о демаркации и даже об обмене территориями, анклавы остаются горячими точками региона.
В советский период границы имели условный характер и стороны активно пользовались ресурсами на территории соседних республик. Возникал общий инфраструктурный производственный ареал. Конфликты стали возникать, когда эти страны стали независимыми. К сожалению, государства Центральной Азии до сих пор не достигли степени интеграции уровня Евросоюза, но такое желание есть и тема еще стоит на повестке дня.
А есть ли сложности в сообщении анклавов с Большой землей?
Сохраняется напряженность вокруг Шахимардана между киргизской и узбекской сторонами, поскольку трудно обеспечить свободное продвижение узбекского автотранспорта по дороге в анклав. Сейчас ситуация немного выровнялась, но далеко не в полной мере.
Границы были проведены по этническому признаку?
Да, по результатам комиссии Магидовича в начале 1920-х годов. Комиссия исследовала регион в целях национального размежевания. Надо было определить, кто где живет, какая территория какой республике должна отойти. Эту работу, следуя указанию сверху по созданию этноцентристских республик в Центральной Азии, провели настолько скрупулезно, что выявили даже небольшие моноэтнические или с преобладанием определенного этноса территории, жители которых окружены представителями другой этничности.
Есть мнение, что это было сделано сознательно, чтобы создать потенциал для конфликта, а потом выступить в качестве арбитра. Но есть и другая точка зрения: что это была пунктуальность со стороны комиссии, а советская власть просто приняла результат к исполнению и не просчитала последствия — как может сложиться ситуация, если Советский Союз распадется. Они думали, что СССР — это навечно.
Как получилось, что территория, которая была довольно открытой и не имела внутренних границ даже до Советского Союза, пришла к таким кровавым, жестоким событиям, как ошские?
Это связано с этноцентристским принципом формирования советских республик. Также стоит учитывать историю взаимоотношений между кыргызским населением, которое выращивало скот, и узбекским, которое давно занимается земледелием. Ферганская область — это земля, где в прошлом доминировали сарты. Когда прошла первая перепись населения и была создана Узбекская ССР, сартов и ряд других этнических групп на территории этой территории записали как узбеков. Собственно, понятие «узбек» связано с кочевыми племенами, которые во главе с Шейбани-ханом прибыли в страну с севера в начале XVI века. К тому времени на этой территории жило множество других народов и среди них сарты, которые были тюркоязычным оседлым народом. Узбекские племена по прибытии тоже осели и постепенно стали переходить к земледельческому образу жизни. И когда гораздо позже, уже после образования СССР, кыргызы тоже стали постепенно переходить к оседлому образу жизни и земледелию, возникла проблема нехватки плодородных угодий. И часть кыргызского населения задалась вопросом: с какой стати? Мы тут вообще-то нациообразующая этническая группа. Почему эти узбеки, которые в меньшинстве, контролируют наши ресурсы?
Ош
Этнические конфликты в кыргызском городе Оше происходили дважды. Впервые — в июне 1990 года, когда в течение нескольких дней насилия погибли сотни человек, тысячи были ранены.
Второе массовое столкновение произошло в июне 2010 года. На фоне политического вакуума и межэтнической напряженности в Оше и Джалал-Абаде вновь разгорелись кровавые бои между кыргызами и узбеками, в результате которых, по официальным данным, погибло больше 400 человек и десятки тысяч узбеков бежали в Узбекистан.
А триггером конфликта послужили процессы, связанные со сменой власти. Когда «ушли» президента Курманбека Бакиева, произошла смена режима. Националистически настроенная кыргызская часть населения воспрянула: теперь мы решим вопрос о разделе земли. И началась агрессия в адрес узбеков. В основном это исходило от криминальных и полукриминальных структур на местном уровне.
Наиболее кровавые события произошли в Ошской области, когда узбеки были вынуждены временно мигрировать на территорию Узбекистана, где для них были созданы лагеря. Каримов не стал разжигать этот конфликт, он дал приют узбекам, но потом по согласованию с властями Кыргызстана они все были возвращены в Ошскую область. Но статус-кво, который существовал до этих событий, полностью вернуть было невозможно. То есть какие-то высоты, например местные базары, были взяты под контроль представителями кыргызского населения.
Что произошло в Андижане?
Там наблюдался подъем, связанный и с новым этапом развития исламского движения и самосознания, и с «цветной революцией» в Кыргызстане. Именно эта революция напугала узбекские власти, что объясняет жестокость при подавлении местного движения, представителей которого стали называть акромистами.
Так, в Андижане возникла община последователей местного неформального теолога и мыслителя Акрама Юлдашева. В начале своей деятельности он был связан с «Хизб-ут-Тахрир» (признана террористической организацией и запрещена в России), но потом ушел из ее рядов и стал создавать свое учение. Оно не носило радикального или воинствующего характера, Юлдашев делал упор на самоочищение, достижение высшего состояния своей веры, в первую очередь благодаря помощи другим в соответствии с одним из пяти столпов ислама — садака. Это стало краеугольным камнем самосознания общины, большую часть которой составляли местные предприниматели. Долю своих доходов они использовали для помощи нуждающимся и благотворительности в Андижане.
Рост популярности общины и фигуры Акрама Юлдашева встревожили Ислама Каримова. Сначала арестовали и осудили по сфабрикованному делу самого Акрама Юлдашева, а потом начали фабриковать дело на его последователей-предпринимателей. Члены сообщества встали на защиту своих братьев и стали устраивать мирные пикеты возле здания суда: одевались в костюмы, белые рубашки, выходили и стояли на обочине дороги.
И видимо, властями было принято решение спровоцировать эту общину на насильственные действия, чтобы оправдать репрессии. Пустили слух, что завтра будет озвучен приговор и предпринимателей осудят на большие сроки. И часть этой общины решила действовать, подняв восстание. Они направились в тюрьму, где находились их братья, и освободили их. Но, помимо этого, они атаковали местную военную часть и получили еще какое-то оружие. Также они пытались атаковать здание службы национальной безопасности. Есть серьезные подозрения, что их настраивала на эти действия агентура СНБ.
Ранним утром 13 мая 2005 года после освобождения заключенных активисты двинулись на центральную площадь Андижана, где организовали митинг. Они также захватили здание местного хокимията, расположенное на этой площади. Начался непрерывный многолюдный митинг, что уже не входило в планы СНБ. В Андижан прибыл сам Ислам Каримов, были срочно направлены воинские части. Переговоры ничем не закончились, толпу стали расстреливать. Там были не только члены общины, но и просто праздные люди, не имеющие отношения к акрамистам, среди них дети, старики, женщины. Многие из любопытства пришли, некоторые — просто выразить какое-то недовольство социальной ситуацией в области. И эта толпа была блокирована войсками.
Там стоял БТР, стояли солдаты, в зданиях уже сидели снайперы, и они начали расстреливать людей, когда те в итоге стали уходить из площади по одной из улиц. Небольшая часть митингующих и восставших ушла к границе с Кыргызстаном и сумела ее пересечь. На территории Ошской области появился лагерь андижанских беженцев.
На эту ситуацию отреагировали страны Запада. Большую роль сыграла Кондолиза Райс, которая тогда была государственным секретарем США. Через какое-то время беженцев стали вывозить, их перебазировали на территорию Румынии и там уже распределили по согласованию между Соединенными Штатами и европейскими странами. Каримов, негодующий на США за соучастие в решении судьбы этих беженцев, решил закрыть американскую военную базу в Термезе, где приземлялись самолеты НАТО, следующие в Афганистан с грузами.
Как преподавали историю Узбекистана во времена Советского Союза? Отличалась ли она от уличной или домашней истории, которую транслировали люди в пространстве домохозяйств, школ и других небольших сообществ?
Конечно, на эти учебники по истории Узбекистана проецировалась коммунистическая идеология. Она подавала существование Узбекской ССР в ряду остальных 14 союзных республик, которые советская власть «освободила», реализовав принцип национального самоопределения в его коммунистическом толковании, при руководящей роли Москвы в лице Сталина и политбюро.
Историческая доктрина, которую насаждала Компартия Советского Союза, подавала всех, кто противостоял власти, как противников прогрессивных преобразований в республике. Представителей местного населения, боровшихся с властью после революции, потом назвали басмачами, и это слово получило негативный смысл.
Люди освоились, адаптировались к этой ситуации. На индивидуальном уровне, на уровне семьи оставались воспоминания дореволюционных времен. Но республики пережили такой активный процесс урбанизации и миграции населения, что многие связи, включая родо-племенные, стали подвергаться эрозии. И процесс возвращения к самим себе, к своей этнокультурной идентичности, не навязанной сверху, начался лишь после развала СССР. Конечно, это был возврат на новом уровне, который все же нес на себе родимые пятна советской эпохи.
Официальная постсоветская доктрина проходила этапы трансформации. Даже власти еще не определились, как подавать события до революции, первых лет после революции, как оценивать басмаческое движение. Институт истории издавал то одну монографию, то другую, оценки тех событий менялись, корректировались.
В итоге Ислам Каримов взял на вооружение доктрину национальной независимости. Начался процесс реабилитации интеллектуальной и политической элиты, пострадавшей в сталинскую эпоху. По инициативе Каримова даже был создан музей жертв репрессий.
Пересмотр истории идет и сейчас. Недавно была конференция по джадидам — представителям реформаторского движения начала XX века. В свое время часть джадидов все-таки пошла на сотрудничество с советской властью, их представители даже получили руководящие должности, но потом были репрессированы. А часть находилась в оппозиции. Вокруг джадидов (не басмачей!) создается ореол героев-реформаторов, приверженцев той модели, которой наша страна должна следовать.
Джадиды были представителями интеллектуальной элиты. Под влиянием реформаторских идей в сфере ислама, пришедших из Турции, Татарстана и Казахстана, они собирались реформировать общество, в первую очередь через систему образования. Они хотели примирить саму идею светского образования с исламом.
Понятие «миллат» («нация», «национальность») джадиды не использовали, но они были очень близки к тому, чтобы сформулировать идею нации как таковой.
А связана ли нынешняя популярность джадидов с тем, что после эпохи Каримова стало можно говорить об исламе, о религиозной составляющей жизни Узбекистана, и такая модель просвещенного ислама — это то, что людям сейчас симпатично?
Как вы знаете, Каримов принял на вооружение жесткую политику в отношении ислама. Когда СССР распался, в Узбекистане уже наблюдался подъем исламского движения — возвращение к исламу, к своей вере и традиционной системе ценностей. Одновременно шел процесс формирования демократического движения.
На волне исламского возрождения произошли события 1991 года в Ферганской области, в Намангане, когда активность местных исламских движений привела к тому, что они фактически взяли под контроль общественную жизнь в области и даже местные государственные структуры, стали устанавливать свои порядки. Лидеры этого движения требовали создания исламского государства на территории Узбекистана.
Это было время развала СССР и формирования новой нации. Каримов отправился в Наманган, чтобы разрулить ситуацию. К тому моменту сторонники возрождения ислама под руководством Тахира Юлдашева захватили здание местной администрации.
Каримов пошел на встречу с ними и заявил, что позитивно относится к такому варианту государственного устройства и готов его рассмотреть. Для него это было унижением — мямлить, что-то обещать. Когда на встрече в здании местной администрации началась молитва, он вынужден был сесть на колени и делать вид, что молится со всеми. И его окружение, которое прибыло из Ташкента, еще вчера советское, было вынуждено последовать его примеру.
Но после возвращения в Ташкент Каримов, видимо, решил, что с этим надо кончать. Он направил в Наманган силы безопасности. Тахир Юлдашев с группой последователей бежали из Намангана сначала в Таджикистан, потом в Афганистан, где создали Исламское движение Узбекистана. Каримов же начал железной рукой наводить новый порядок в стране, при котором не позволялись никакие формы исламского активизма — ни умеренного характера, ни тем более радикального.
Начались репрессии. Жаслык, тюремная зона на западе страны, в районе Приаралья, был заполнен политическими заключенными. Осуждали при малейшем проявлении какого-либо влияния со стороны зарубежного ислама, из стран Ближнего Востока, ислама любых форм, которые выходили за пределы контроля местной администрации. При правительстве был создан орган, который контролировал религию. Муфтий фактически назначался администрацией президента.
Есть четыре мазхаба, четыре правовые школы в исламе, и одна из них — ханафитская, которая сложилась в Центральной Азии еще до революции. Особенностью этой школы было сосуществование со светскими режимами. А правители получали легитимность не только со стороны ислама, но и согласно принадлежности, например, к ветви чингизидов, доказывающих происхождение от Чингисхана.
На Ближнем же Востоке ислам, особенно ваххабитский, исторически играл гораздо большую роль в контроле над управлением государством. Власти в Узбекистане решили оформить ханафитскую школу как официальную доктрину. И те активисты, которые пытались выходить за рамки ханафитской школы в ее официальной интерпретации, получали обвинения в исламском фундаментализме, радикализме, экстремизме и даже терроризме. В итоге в Жаслыке оказалось несколько тысяч мусульман, которые не соответствовали официальным лекалам ислама.
Когда к власти пришел нынешний президент Шавкат Мирзиёев, он ослабил репрессивный аппарат, узники совести были освобождены. Их не оправдали, просто закрыли дела — без реабилитации, под эгидой прощения: мы вас отпускаем. И Мирзиёев начал устанавливать контакты с исламским миром.
На волне этой новой политики в Узбекистане возникли радикальные фигуры. Они не призывали к установлению исламского государства, но требовали ограничения прав женщин в социальной и семейной сфере. Это вызвало определенную озабоченность в Узбекистане, особенно с точки зрения прав женщин и перспектив развития страны.
Ситуация резко изменилась после того, как талибы снова взяли власть в свои руки в Афганистане в 2021 году. Мирзиёев, видимо, был напуган этим процессом. Исламистов не посадили в тюрьмы, но они лишились той трибуны, которая у них была первые годы правления президента.
В Узбекистане есть, условно, некоторая городская интеллигенция, которая разделяет западные ценности, какими их называли до 2025 года. При этом в стране много сельского населения. Есть ли в Узбекистане такой конфликт, какой, например, был в Иране во время исламской революции, когда городская интеллигенция выступает против власти, против власти также выступает более религиозное большинство — и исламская идеология берет верх?
Как я сказал, Мирзиёев стал отходить от политики такого слишком активного заигрывания с исламом. В первые годы ему это нужно было для того, чтобы обеспечить свою политическую легитимность, поскольку большинство населения страны — мусульмане, многие из которых — активные верующие. Мирзиёев видел в этом рычаг давления на ту самую интеллигенцию, для которой свойственно больше выступать за гражданские свободы, свободу прессы, права женщин, процесс демократизации.
Но теперь, после 2021 года, политический флюгер повернулся немного в другую сторону. Сейчас больше наблюдается подобие диалога со светским гражданским обществом, в том числе для установления контакта с западными странами. Недавно президент Узбекистана посетил Германию и Францию, где его хорошо приняли.
Ведущую роль в этом процессе взяла на себя дочь президента Саида Мирзиёева. Она патронирует ту часть гражданского общества, которая связана с женскими правами, — это заметно по таким фигурам, как Ирина Матвиенко. Возможно, что Саида Мирзиёева планирует стать преемницей отца и заранее готовит политический капитал. Она делает успешную карьеру, занимает все более высокие позиции в государственной иерархии и уже получила место главы президентской администрации.
Почему, когда субъект выходит из-под контроля метрополии в имперской системе, в нем часто устанавливается диктатура?
Хотя в Москве после распада СССР и произошли какие-то демократические преобразования, от имперского наследия там не отказались, несмотря на то, что Ельцин делал такие заявления: «Берите независимости столько, сколько хотите». Но потом случилась чеченская война, когда одна из республик решила выйти из состава России. Второй звонок — это война в Таджикистане, которая началась с конфликта властей и выходцев из региона Бадашхана. Российская Федерация вмешалась, использовали вооруженные силы. Третий звонок — это Приднестровье. Потом была Грузия и так далее.
Россия пыталась играть активную роль и контролировать ситуацию в республиках. Конечно, Москве было проще иметь дело с авторитарными лидерами, которыми легко управлять, против которых всегда имеется какой-то рычаг, какой-то компромат. Намного сложнее выстраивать отношения с демократически избранными силами, которые в тот период выступали с патриотической платформой и были настроены антиимперски.
Это не значит, что Москва, скажем, играла прямую роль в назначении Каримова. Но если бы появилась альтернативная фигура из числа демократов, Россия, скорее всего, выступила бы против. Бывший центр действовал путем удаления фигур и движений, альтернативных тем авторитарным лидерам, которые возникали на постсоветском пространстве, причем не без содействия Москвы. Это касается и Эмомали Рахмона, и Нурсултана Назарбаева, и Ислама Каримова, и Шавката Мирзиёева.
Есть ли шанс на демократическое развитие власти в нынешнем Узбекистане?
Пока что не видно перспектив именно для демократического устройства. Чем больше правит авторитарный лидер, тем больше он склонен прибегать к репрессивным действиям. У него возникает желание править пожизненно, не оставлять уже ничего и никому, кроме тех, кому он доверяет. И чем больше он правит, тем больше обрастает коррупционными связями, получает доходы, используя служебное положение, контроль над активами. И контроль над активами способствует конвертации этих финансовых ресурсов в политические. Это взаимный процесс между политикой и финансами, между активами и политикой и властью.
В Узбекистане, к сожалению, нет дееспособной оппозиции. Если ситуация в экономике ухудшится особенно сильно, теоретически может произойти спонтанный социальный взрыв, и в результате появятся лидеры, которые смогут прийти к власти. Но это не обязательно приведет к демократизации. Мы это видим на примере Кыргызстана, где случались такие взрывы, но нынешняя ситуация все больше напоминает соседние страны.
Недавно в Узбекистане возникла партия социал-демократического свойства, но пока она не получила большой популярности. Раньше были две оппозиционные, конкурирующие политические группы: «Бирлик» и «Эрк», «Эрк» представлял и возглавлял Мухаммад Салих, а другую партию — Абдурахим Пулат. В «Бирлике» наибольшую дееспособность сохранил Пулат Ахунов. Он живет в Швеции и пытался добиваться какого-то процесса демократизации путем диалога с нынешними властями. Еще при Каримове ему было позволено вернуться в Узбекистан, но он ничего там не смог сделать и с большим трудом выехал обратно в Швецию. Сейчас он пытается как-то воздействовать на ситуацию оттуда, но мы не видим большого эффекта.
Появились интересные активисты, но они не имеют политической повестки. Анора Садыкова, сотрудники kun.uz. Они не формулируют лозунги, просто выступают за какое-то объединение и гражданское общество, чтобы их голос был услышан не только индивидуально, но и коллективно.
Недавно в Фергане арестовали на 15 суток шофера: он возмутился на заправочной станции тем, что долго стоял в очереди, но не смог заправить газом автомобиль. Он взял машину в аренду, и это был источник его заработка. Мужчина никак не проявлял себя раньше в плане гражданской активности, просто опубликовал видео, в котором выразил возмущение произошедшим, размахивая при этом дырявым башмаком как символом его отчаянного положения. За эту акцию его в канун Нового года посадили. И тут общество как-то взорвалось, понимаете? Возникла поддержка в социальных сетях, началась серия флешмобов. Было много желающих принять участие в суде, хотя многих не пустили. Но власти почувствовали давление и начали делать уступки.
Я думаю, что это очень интересный и важный феномен проявления признаков солидарности, которая является ключевым моментом возникновения любого протестного движения. И я думаю, что если эта солидарность не будет подавлена в зачатке, то со временем она сможет развиться в нечто большее.
