Подчинение территории: как Советский Союз и его наследница Россия обращаются с ресурсами, людьми и природой
Чтобы не пропустить новые тексты Perito, подписывайтесь на наш телеграм-канал и Instagram.
10 января в книжном магазине «Фаланстер» появилась в продаже книга «KÜLÜK». Мы связались с одним из авторов сборника Александром Иннокентьевым (художник Кыһыҥҥы Ойуур) и с его разрешения публикуем отрывок из альманаха.
«Külük» — сборник от пятнадцати авторов из Республики Саха, чьи тексты связаны общей темой памяти. В альманахе — день из жизни 62°02’N 129°44’Е [координаты Якутска, — Прим. ред.], прогулка по Нерюнгри, путешествия камня с Зырянки, гибридная темнота, приближение к алаасу, размышления о памяти в Кюсюре, амбивалентные персонажи народного эпоса, обыденная беседа двоих на Зелёном луту, сказки как часть реальности.
Приобрести сборник можно в магазине «Фаланстер» в Москве (уточняйте наличие), в галерее «Арт-ситим» в Якутске или написав на почту [email protected]. Подробнее об альманахе можно прочитать на сайте kuluk.tilda.ws.
Сегодня вторник. Стеклянная вена термометра показывает 26 градусов по Цельсию. Это обычный, ничем не примечательный день в Якутске. Солнце нимбом освещает чернозём, забитый в кайму поребрика, искоркой остаётся на редком водостое. В воздухе пахнет нагретым асфальтом и тальником. Люди одиночками спешат по тротуару, их лица память смажет уже мгновения спустя, но сейчас они будто высечены из камня.
Тысячелетия назад, учёные распространяли людям знания о такой науке как ихология. Она изучала маршруты упавших листьев, продольный вес пустоты, застывшие паутины улиц, трещины, обложившие асфальт, агонизирующие окурки сигарет, хлопья ржавчины на трубах и капли после дождя. Благодаря исследованиям они смогли лучше прочувствовать хронологическое течение времени, понять его природу. Их вывод заключался в том, что время идёт своим ходом, оставляя за собой мгновенья, часы и дни в неизменной сохранности. Когда жизнь несётся в бесконечное завтра, все сутки существуют и остаются в настоящем. Люди продолжают гулять под раскидистой синевой неба, застывшие в янтаре смех и слёзы трескучим эхом повторяются снова и снова. Иногда можно вернуться обратно – если найти все незаметные события, оставленные в конкретном дне, и воссоздать детали отзвучавших улиц. В этом тексте предлагается вернуться на проулки Якутска, в один день из многих – необременённых общественными новостями – 13 июля 2021 года, в промежуток между 13:00 и 21:00 на восемь часов по проспекту Ленина, по улицам Пояркова, Орджоникидзе и кое-куда ещё. Наше путешествие может помочь запамятувшему остановиться и вспомнить, что вокруг происходят самые разные вещи. Всё это было на самом деле.
Красная башня дома на перекрёстке матово стынет под прямыми лучами солнца. Пик венчает железный флюгер, выполненный в виде якутского герба – всадника со знаменем, перекочевавшего в республиканский символ с наскальных петроглифов реки Лены. Стрелка на нём поворачивается на север, подчиняясь ветру. Бисером рассыпаются люди, каждый погружён в свои мысли и только ненадолго возвращается в настоящее, чтобы перейти улицу или набрать продуктов домой. Одна из таких прохожих – коротко постриженная старушка – достала кожаный кошелек и ждёт, когда её рассчитают в уличной лавке. На баннере ветром зыбиться надпись «Местная продукция». Кулёк покупательницы уже полон, поэтому для овощей она достаёт второй, с ними, как с двумя гирями, ковыляет по кочковатому тротуару в белых лоферах на голую ногу. В глубине улицы рабочие заняты выравниванием асфальта щебнем: приминают бугры, стучат по камню лопатами. Их тапки потеряли заводской чёрный цвет, окрасившись в серый. Рядом с ними, нужно лишь подняться по ступенькам, в беседке отдыхают две женщины. Дама в синем щёлкает зажигалкой, давая прикурить своей собеседнице. Сигарета перекипает в огне, тянется яркой золотинкой и медленно тлеет, вместе с выдохом выпуская серый каракуль узоров. На перекрёстке шумят машины, люди стоят на остановке в ожидании своего автобуса.
На пустом футбольном поле одиноко сидит подросток в скрывающей взгляд кепке цвета графита. Прислонившись к окрашенному забору, он вслух общается сам с собой. На фразы никто не отвечает: телефон в руках занят музыкой. Школьник беседует слишком тихо, чтобы распознать смысл разговора – так что его можно выдумать самому. Вспоминаются витающие в воздухе, когда-то рассказанные друзьями, мистические истории о духах, являющихся восприимчивым и чутким людям, которых в народе называют «аhаҕас эттээх». Ковыряя забившуюся под ногти пыль, он чувствует древнее огромное существо рядом с собой. Когда оно нашёптывает ему трюизмы о чести и долге, мальчик лишь лениво отвечает: «Некогда искать потусторонние приключения, нужно доделать летние задания и успеть погулять с друзьями». Чуть поодаль, в небольшом зазоре между гаражами, наслаждаясь едва осязаемой прохладой тени, на скамейке собралась компания молодняка. Несколько девушек и парней, в руках у них свежие банки пива, один заведует гитарой. Его негромкий напев подхватывают хором друзья, но поют они тихо, низким голосом, будто стесняясь тишины улиц. Сияние глади на озере мережат лодки, сбивая ритмы водных движений уходящим за собой кружевом. Берег у воды плотно усеян кустарником, под ним плавают крупные скопления ила. Скамейки облиты солнцем и впитывают тепло в деревянные доски. У причала выстроилась большая очередь из тех, кто хочет взять лодку в аренду, но им сказали отойти и не толпиться. Прогулочную пеллу ведут мальчик со своей мамой: в то время как она орудует вёслами, он командует «Вперёд!», помогая ей рукой. Их обгоняют друзья на водном велосипеде. Позже все выйдут на сушу и парнишка спросит, почему они так и не подплыли к ним, на что его друг Гриша ответит: «Мы устали». Всё это время у кромки воды одиноко раскисает зелёное сердце из тины – нарушая оформленный силуэт рисунка, в его край вторгается медицинская маска.
В глубине Старого города, на мощённом тротуаре маются два скейтера. Парень в истрёпанных кроссовках держит в обмотанном бинтами пальце сигарету. Его друг, весь в чёрном, смотрит на него, прикрыв левый глаз. Чтобы снимать фильм, им нужно дождаться своего товарища. Коротая время, они обсуждают разные вещи:
– На площади деловые все ходят, а мы катаемся. Атмосфера не та...
– ...он застудил колени.
– ...я тогда впервые услышал, что возможно застудить колени.
– ...Паша проспал, но вышел, по дороге возьмёт...
– ...приехал на Ленина, никого не было...
Многоэтажное высотное здание башнями продирает небо, линиями опутывает далеко идущие улицы – жители прозвали его «Титаником» за схожую с пароходом геометрию. Напротив стая воробьёв взмыла с хилых ветвей берёзы и полетела куда-то наверх. Вдоль мостовой, рассыпавшись лучами то тут, то там, свой дом нашла щетина неухоженного пырея – прорезая брусчатку, гравий, спилы, она словно зовёт провести по колоскам пальцами, нажать на землю ладонью.
У церкви стоят скамейки, там коротают время две девушки. До слуха доносится лишь часть увлечённого разговора: «Я сама по себе сөп...». В метрах пятидесяти от них женщина застыла в телефонном разговоре. Ветер треплет её длинные чёрные волосы, колышет подол юбки свободного кроя. Громким голосом она обсуждает смену фамилии у сына: уточняет юридические нюансы, переспрашивает, задаёт вопросы. Мимо проезжают две велосипедистки, на ключицах у них повязаны рубашки на манер плащей. Шлейфом развивается ткань, как большие птицы мимолётно промелькнули перед глазами. На улицах остаётся лишь шум нового здания, гул строительных машин.
Гостиница «Лена» редко распахивает двери – нечасто удаётся видеть, как кто-то входит или выходит оттуда. Керамогранит у крыльца побился временем, на месте потерянных сегментов теперь покачиваются зелёные листочки. Пристройка к зданию пылится под духотой июльского лета: ощущая себя ненужной, от томительного ожидания впала в долгую спячку. Случайный курильщик – незадачливый проходимец – разбивает пущенным по воде камешком привычную рутину дней. С недавних пор, на протяжении какого-то времени он выходит на террасу, встаёт под навес, вытряхивает из упаковки сигарету марки Винстон. Докуривает её до позолоченной надписи, почти до фильтра, украшенного орлом. Выкидывает окурок прямо на тротуарную плитку и заходит обратно. От него остаётся куча бычков и изгибистые линии подошвы ботинок. Теперь следы его протоптаны и место обживается, туда всё чаще будут выходить люди. Почему-то рядом с крыльцом лежит нетронутая упаковка плова в одноразовой тарелке. Под ступеньками гостиницы, скрытый от городской суеты, на старых одеялах дремлет лохматый пёс. У него острые уши и сонный прищур. Белая проседь на груди вздымается под такт дыханию – чувствуется, что бьётся большое и сильное сердце. Темно-коричневые глаза, как циркон, светятся внутренним огнём, на поверхности оставаясь затуманенными, наведёнными матом. Ему предстоит тяжёлая зима – в январе начнётся повальный отлов собак. Сейчас он отдыхает, почти дремлет, в то время как тонкоструйные полосы света пробиваются через зазоры ступенек, деликатно огибая его фигуру.
У соседнего от гостиницы здания на краю пандуса лежит белый колокольчик, сорванный с городской клумбы. Вероятно, кто-то взял его с собой, но после вернулся и положил на край пандуса. Под теплосетями живёт бездомный человек, неуютная берлога вмещает в себя хаотично разбросанные бутылки пива, раскиданная одежда закоченела до состояния камня. Недавнюю ночёвку выдают только относительно свежий пуховик в виде матраса и сизая телогрейка под голову. На площади без какой-либо цели гуляют люди. Стучит неисправный кондиционер за деревьями у окна ДП. Фонтан на площади Ленина шрапнелью разлетается прохладной стеклянной водой. В нём средний кран сломан, в силу чего избыточно работают остальные. Многолетние тяжёлые капли испещрили надёжную кладку фундамента трещинами. Через дорогу на уличном развале пестрят всевозможные безделушки, их ряды напоминают миниатюрный посёлок. Оловянный грузовик везёт матрёшек к расписным ложкам, неваляшки спрятались за погремушками. Девочка в жёлтой футболке заинтересовалась кубиком-рубика, продавщица ей предлагает не любительский вариант, а тот, что для опытных профессионалов. Повертев в руках игрушечного робота, она решает ничего не покупать и уходит. Сегодня пикетчик Николай Захаров снова дежурит с плакатом «Закидаю Якутск цветами».
Далёкие улицы заволакивает летнее марево. Глядя в небо широко распахнутыми глазницами стоят белые многоэтажки. Полуденное солнце выстирывает их бока, в ярких лучах пряча мелкие изъяны облупившейся краски. Сотрудник ГБР «Галиаф» докуривает сигарету у кофейни. У жёлтой нашивки на спине торчат нитки, измождённое лицо выражает стремление быстрее закончить рабочий день. Его крепкие руки высушены как изюм постоянным солнцем и тяжёлым трудом: видно, что не первая это у него работа. Грузно открывает двери казённой машины с выпечатанным названием организации. Повозившись внутри, проворачивает ключ зажигания и, неторопливо приминаясь на трещинах, седан вылезает со стоянки на дорогу. Во дворе дома на Курашова происходит суматоха: у выезда водитель сигналит ребятам отойти с проезжей части. Испуганно крикнув, мама резким движением оттаскивает детей с дороги, прижимая к сердцу. Вместе они смотрят автомобилю вслед. За аркой трудятся грузчики, переносят новый холодильник в квартиру. На покрасневших руках под татуировками вздуваются вены. Тут же, на детской площадке, осмотрительная соседка в жёлтой куртке остерегает мелкого мальчугана не топтать грязными ногами тренажёрный снаряд: «Здесь ребята заниматься должны. Вот только что парень обтёр до вас...».
Возле гимназии тянутся к земле раскидистые кудри тальника. Прорастая травой и полевыми цветами, ива устало подпирает железные перила, свешивается изгибаясь арками. Цедятся капли с осиротевших слабосильных одуванчиков. Небольшими островками обосновались серебристая полынь и лебеда – отважно борют они бетонные плиты, отстаивая своё право на существование. Затишно качается душистая марь. Над макушкой переливается побежалость городских артерий, ржавыми трубами раскинулись тепловые сети. Забытая трансформаторная подстанция искрошилась кирпичом: шершавый воздух подточил фундамент, обложил здание крапинками. В глуби слышно журчание – там кристальными лёгкими дышит прозрачное тиховодье. У его отножины, к мерцающему стоку расположилась солнцеликая пижма. Ласковое водное зеркало подёрнуто синевой неба, на нём колониями дрейфует чешуя пухлой ряски.
По ясной глади начало пружинить маленькое зёрнышко. Микроскопическое существо, гордый кузнечик только что отважно пустился в путешествие наперекор течению. Прыжок за прыжком он остаётся на месте – его уносит назад. Голенями толкает поверхность, мощно работают сухие бёдра. Выигрывая каждый сантиметр, преодолевает расстояние до суши. Опять встречается со своим отражением, чтобы от него оттолкнуться. Мимо уходит плавающая шелупонь. Не отвлекаясь на неё, кузнечик наконец достигает своей цели. У него есть несколько мгновений для триумфа. Важно посидев на брюшке, он упрыгивает в близлежащий кустарник.
Зелёный луг в своих недрах хранит особое воспоминание каждого жителя. Достаточно только спуститься под набережную и городской гул мгновенно сменяется разномастным стрёкотом насекомых. Бетонированная арматура как редкие зубы, просёлок морщинами испещрён следами от шин. У ног остывает земля. По перелескам распространяется пьянящий воздух, впитываясь в грунт зябью. Лужи припоздавши отливают холодной лазурью не зная, что небо у горизонта начинает уже нежно розоветь. Везде по петляющей полосе, из особых разломов камней и в причудливых изгибах сорняка складываются идольские суровые лица.
Одинокая меланхоличная ива осаждена возбуждёнными чайками, изредка пролетает занятой ворон. То тут, то там раскинутый мусор дичает, притворяется местным. В зареве заката опоры линии электропередач торчат будто незабитые гвозди, рдеют уставшие от дневной суматохи дома. Камыш, шурша под ногами, распустился салютом – сливаясь соцветиями, вдали он от оливкового медленно переходит в бурый. Дробью разметались камни. Под конец дороги, движимый огнём и горячим воздухом, в небе парит грандиозный тепловой аэростат. Глухим ропотом воспламеняются газовые устройства, нагревая воздух под куполом. Человек рядом с ним – мелкая галька под ногами. От свободного парения шар удерживают крепкие фалы. Цепью едут к нему автомобили, у каждого на языке вопрос о выдвинутой цене за полет на этой диковинке. Туда же стекаются прогуливающиеся по лугу любопытные собачники со своими не менее любопытными питомцами. Местность, на которой находится воздушный шар, огорожена красно-белой лентой и привязана по краям к кустарникам и велосипеду. Девушка в шортах вышла из внедорожника чтобы поинтересоваться деталями полета. Выяснив подробности, она бегом возвращается обратно, её стремится догнать голодная мошкара. Работники лётной станции торгуют бутербродами и натуральным соком. На Зелёный луг по косогору вразвалку сворачивает оранжевый, как апельсин, самосвал: колесами месит окаменевшую грязь, ревёт мотор. За ним ещё долго тянется густой шлейф пыли и дыма. На брюхе он ловит отлив от раннего заката, пока его силуэт всё уменьшается, сотрясаясь по колдобинам и объезжая маленькие кочки. Через какое-то время грузовик скрывается за холмом и вновь появляется уже на поляне у полётной площадки. В конечном итоге даже дорожные службы не против посмотреть на новое диво, отдохнуть после работы, полетать над небосклоном, испытывая детские эмоции веселья и счастья. Перезаряжаются баллоны, загорается подключённый пропан – парящая гондола вновь загружается людьми. Шар начинает взлетать и, покачиваясь на воздушных ямах, поднимается вверх. Теперь всё, что отделяет аэронавтов от бескрайней высоты – маленькая корзинка. Они кому-то машут руками. Налитое красным солнце прикасается кончиком к градиенту сопок. Наступает дремотное затишье.
Смеркается. Люди расходятся по домам, окна редкими озерцами светятся в потёмках. Температура падает до 17 градусов по Цельсию. Аэростат сложили и увезли на склад, дорожные рабочие закончили свою смену. Исчезая во всевозможных догадках, места теряют отчётливость подобно ненастроенной линзе. Улицы Пояркова и Ломоносова пропадают в темноте чтобы вновь воскреснуть утром. Наступает девять часов вечера.
Ещё тысячелетия назад учёные распространяли знания об ихологии, эта наука была призвана изучать метафизику пережитого. С помощью неё они пытались законсервировать эпохи, расфасовать по банкам события, надеясь, что после того, как будущее будет исчерпано, появится возможность остаться и жить обратно. Бесповоротность времени неясной грустной ношей лежит на задворках мыслей. Иногда бывает страшно и хочется побыть в уютном знакомом месте. Если кто-то хочет возвратиться, он волен переехать в любой отрывок своей жизни – никто не вправе его за это осуждать. Однажды мне снился сон, в котором люди уходили в воспоминания и оставались там детьми. Ступая в тяжёлых ботинках по подтаявшему снегу и осенним проталинам, они искали ту реальность, в которую хотели вернуться. У них в распоряжении был любой день, но выбор падал на мгновенно всплывающие в памяти, милые сердцу моменты. Наше сознание достаточно гибкое чтобы дрейфовать по закоулкам памяти, встречаться с потерянными контактами, проживать заново горькие моменты, очаровываться и даже менять события. Некоторые увлекаются этим, выпадают, переходят в историю всем физическим существом и тогда образы прекращают быть ускоренными, немыми, смазанными. Оживая, они снова звенят тихими голосами. Мы можем вернуться в прошлое, но у нас есть шанс делать это лишь умозрительно, относясь к нему как к своему достоянию, оставляя себя открытыми к россыпи бесконечных сюжетов будущего. Частое возражение к Якутску которое можно услышать повсеместно: здесь ничего не происходит. Быть может, это и так, но вернее было бы выразиться «не происходит ничего, что меня бы заинтересовало». Новый день проживает в себе каждое отпечатанное событие, существуют в нём и длинные цепи муравьёв, и палящее солнце, и миллион самых разных историй – от мелких до больших – мы свободны либо проходить мимо, либо с охотой их познавать.
Приобрести сборник можно в магазине «Фаланстер» в Москве (уточняйте наличие), в галерее «Арт-ситим» в Якутске или написав на почту [email protected]. Подробнее об альманахе можно прочитать на сайте kuluk.tilda.ws.