Человек для войны: как менялось положение ветеранов в России

Войны всегда меняют общество. Первая и Вторая мировые войны, конфликты в Афганистане и Чечне сильно повлияли на контекст, в котором мы живем. Действия России в Украине — еще один пример того, как во время войны меняется социальный порядок. В этом тексте социологи Роман Тюриков и Ульяна Иванова рассказывают, какое место ветераны занимали в российском обществе в XX веке и как меняется их положение сейчас.

Военные в широком смысле слова присутствовали в обществе на протяжении всей истории человечества. Даже само государство, по мнению некоторых ученых, своим появлением обязано именно людям с оружием. Например, существует теория «стационарного бандита», разработанная американскими экономистами Мартином Магуайром и Мансуром Олсоном. Согласно этой теории, государство возникло, когда лидеры племен, устраивающих набеги на соседей, начали играть вдолгую, не получать максимум добычи в краткосрочной перспективе, разрушая все до основания, а подчинять побежденных и собирать дань, поддерживая приемлемые для жизни условия. Со временем дань превратилась в сложную налоговую систему, а отношения захватчика и подчиненного населения приобрели форму социального контракта. Первые защищали вторых от внешних врагов и координировали хозяйственную деятельность, а те отвечали им покорностью и вкладом в экономику, который перераспределялся в пользу элиты. Впрочем, эту теорию много критикуют за пробелы в предлагаемой объяснительной модели. Она не дает ответа на вопрос, как подчиненная «бандитом» структура превращается в полноценное государство и как новые «лидеры» становятся легитимными.

Военная служба была важнейшим социальным лифтом доиндустриального общества. В России после реформ Петра I и появления Табели о рангах любой человек, сделавший хорошую армейскую карьеру, мог получить личное или потомственное дворянство.

ХХ век и переход к обществу модерна — принципиально новый период в восприятии военных действий. Две мировые войны привели к колоссальному увеличению числа призванных на службу. Так, для участия в Первой мировой войне Российская империя мобилизовала около 17 миллионов человек, а для участия во Второй мировой советские власти отправили на фронт 34,5 миллиона граждан. Это сильно отличалось от показателей премодерна: в 1861 году в мирное время в регулярных войсках числилось около 900 тысяч человек, а в военное время армия увеличивалась до 1,4 миллиона человек.

Одновременно с расширением армий развивались технические средства, в том числе оружие. Поле славы превратилось в поле увечий. В Первую мировую увеличилось не только количество погибших, по сравнению с предыдущими войнами, но и число выживших, ранее обреченных на мучительную смерть. Солдаты с инвалидностью лишались дееспособности и нуждались в помощи общества. Например, стала распространенной ампутация конечностей, которая делала невозможной интеграцию бывших военных в трудовые процессы. Мировая война требовала нового уровня социальной поддержки ветеранов, но его не было. В России этому препятствовали политические обстоятельства: революция и Гражданская война.

В Великую Отечественную войну количество военных, пострадавших в боевых действиях, выросло: увечья получили почти 2,6 миллиона человек. Вернувшись с войны, эти люди образовали отдельную маргинальную группу. Они не могли встроиться в мирную жизнь как минимум экономически: физический труд и программы переобучения, хоть и создавались для интеграции ветеранов, фактически оказывались недоступными для людей с ампутированными конечностями, потерявшими зрение и т. д. Бывшие военные с инвалидностью технически не могли работать на заводах, фабриках и иных предприятиях. В итоге от одного до полутора миллиона человек, вернувшихся с войны, были недееспособны.

Ветераны войны считались нищенствующим и антисоциальным элементом, и государство их проблемами не интересовалось. В первые послевоенные годы страна перешла к форсированному восстановлению. Деньги шли на возобновление промышленного производства и сельского хозяйства. Из-за этого социальная сфера систематически недополучала средства. Выделяемого на ветеранов бюджета не хватало для того, чтобы обеспечить им достойное существование. Отношение Советов к ветеранам демонстрирует статистика МВД СССР за 1951 год: за нищенство были арестованы примерно 108 тысяч человек, 70 % которых составляли инвалиды войны и труда.

СССР пытался создать образ страны — победительницы фашизма, в котором не было места ветеранам с инвалидностью. Советский воин — это молодой человек с горящими глазами, а не изможденный калека. Понимая это, государство приняло циничное решение убрать инвалидов из поля зрения. Часть из них по доносам директоров предприятий депортировали в спецпоселения по всей России как тунеядцев. Другие отправились в так называемые санатории. Часто они располагались в заброшенных труднодоступных монастырях. Такими были, например, Валаамский дом инвалидов, Александро-Свирский монастырь или Нило-Сорская пустынь. Те, кому повезло меньше, отправлялись в поселения ГУЛага.

Тем не менее государство активно использовало образ «молодого человека с горящими глазами» в пропагандистских целях. Наиболее хрестоматийный пример — советский летчик Алексей Маресьев, который стал прототипом героя «Повести о настоящем человеке» Бориса Полевого. После того как Маресьев сбил три немецких истребителя и спас жизни двух летчиков, он получил звание Героя Советского Союза, а когда стал достаточно известен, его перевели на должность инспектора-летчика. Смерть Маресьева была невыгодна Советам: героев войны нужно было сохранять живыми для эффективной пропагандистской работы. После войны Маресьева любили использовать в качестве примера для подрастающего поколения. Он проводил встречи со школьниками, а о его подвигах рассказывали детям.

При этом государство неуклонно следовало политике военного забвения. Считалось, что регулярные напоминания о войне не дают обществу восстановиться. В 1947 году 9 мая стало рабочим днем. Следующий парад провели уже при Брежневе, на 20-ю годовщину победы. До этого времени воспевание боевых успехов казалось невозможным, пока коллективная память военного поколения была слишком свежей. Отношение к войне выражалось во фразе «Лишь бы не было войны», ставшей популярной в 1960-е годы.

Несмотря на попытки государства спрятать ветеранов Великой Отечественной войны, общество воспринимало их как защитников родины. К ним относились как минимум с тихим уважением.

Иначе советские люди воспринимали войну в Афганистане. Первые годы боевых действий государство старалось сделать все, чтобы военные сводки не доходили до общественности. Война практически держалась в секрете, и поводов для осуждения не было: информации, которая помогла бы составить мнение, не хватало. Риторику вокруг конфликта пытались смягчить. Например, вооруженные силы называли «ограниченным контингентом».

За десять лет — столько длилась война в Афганистане — в обществе сложилось негативное отношение к конфликту. Вскоре и власти признали решение о вводе войск в Афганистан ошибочным. В постановлении «О политической оценке решения о вводе советских войск в Афганистан в декабре 1979 года» говорится, что оно заслуживает «морального и политического осуждения». Чиновничество пыталось дистанцироваться от ответственности за войну. Его отношение к ветеранам Афганистана хорошо иллюстрирует плакат 1989 года.

Подобные действия со стороны государства, конечно, способствовали формированию индифферентного, несочувственного и даже негативного отношения к военным.

Конфликт в Афганистане — это забытая война. Быстрому забвению способствовал распад Советского Союза и начало другой войны, чеченской. Афганские ветераны были практически стерты из коллективной памяти. Гарантии, которые государство давало бывшим военным за «выполнение гражданского долга», на практике оказывались бессмысленными. Пенсий по инвалидности не хватало для нормального существования, а полагающиеся льготы сами ветераны называли «подачками» и «издевательством». Лучше всего отношение советских людей к войне отражает текст песни «Афганский синдром» групп «Гражданская оборона» и «Инструкция по выживанию»:

Что значит проиграть войну?
Это значит стыдиться наград
Это значит вернуться в родную страну
Где тебя сторонятся, точно ты конокрад.

К «афганцам» действительно относились с опаской. На это в значительной мере повлияли серьезные психологические проблемы, с которыми военные вернулись к мирной жизни. Опросы среди ветеранов показывали, что 70 % участников боевых действий были готовы отправиться в любую горячую точку из-за трудностей адаптации после войны. Неспособность привыкнуть к новой жизни и игнорирование ПТСР приводили ветеранов к деструктивному поведению. По данным исследований, около 370 тысяч ветеранов Афганистана страдали от алкоголизма и наркомании. В итоге образ военных, сложившийся в обществе, препятствовал их интеграции в экономическую жизнь. Для многих работодателей статус военнослужащего, прошедшего Афганистан, был «красным флагом» — и «афганцы» стали первыми жертвами начинающейся безработицы.

Бывшие «афганские» военные могли повысить статус ветерана благодаря образовательной деятельности. Государство предлагало им проводить уроки для школьников. Ветераны относились к такой возможности скептически, рассказы о подвигах некоторым казались неуместными.

Похожее произошло и с чеченскими войнами. Участники боевых действий называют себя «ветеранами войны, которой не было». Конфликт в Чечне назывался как угодно, но не войной: сначала это были «меры по укреплению правопорядка на Северном Кавказе», потом — «операция по восстановлению конституционного порядка», еще позже — «контртеррористическая операция». Действия России в Чечне подвергались критике, сопровождались антивоенными акциями и назывались «бойней, которую Ястржембский (помощник Владимира Путина во время второй чеченской войны) именует антитеррористической операцией».

Против войны выступали и люди из власти. Экс-премьер и депутат Госдумы Егор Гайдар во время первой чеченской даже опубликовал «Обращение ко всем, кто против войны в Чечне». Подобное отношение тоже подрывало статус ветеранов. В общественном сознании они становились оккупантами, а в других случаях к ним относились с таким же безразличием, как и к военным, прошедшим Афганистан.

У чеченских ветеранов тоже не получилось образовать устойчивую социальную группу. Выплаты, которые могли получить ветераны Чечни, как и в случае с Афганистаном, не могли обеспечить достойное существование. Экс-военные были вынуждены искать иные социальные роли, которые определяли их место в обществе.

В 1990-х годах началось возвращение образа страны-победительницы. Гордость за победу в Великой Отечественной войне не только стала основой для последующего подъема милитаризма, но и превратилась в национальную идею.

Долгое время нарратив о великой победе оставался в тени, но после политического кризиса 2011–2012 годов и «крымской весны» в 2014-м власти начали активно его использовать. Милитаризация общества была логичным ответом на эскалацию конфликта с Украиной и ее союзниками. Оттепель после Минских соглашений ситуацию не изменила, заданный вектор медленно, но неизбежно менял идеологию.

По итогам неоднократного изменения законодательства в 2014–2022 годах все военнослужащие, в том числе контрактники, добровольцы и мобилизованные, получили существенные привилегии. У них появилось право на служебное жилье, военную ипотеку, компенсацию коммунальных услуг, кредитные каникулы. Льготы получили и семьи военнослужащих: супруга военного имеет право уходить в отпуск одновременно с мужем, а ребенок может рассчитывать на приоритетное поступление в вуз. Участники боевых действий тоже могут пользоваться льготами Минобрнауки. На текущий момент в российских вузах обучается больше 12,8 тысячи ветеранов СВО и 21,6 тысячи их детей.

С началом специальной военной операции расширились социальные преференции и для контрактников. Власти внесли поправки в закон «О воинской обязанности и военной службе», а российский президент Владимир Путин своим указом утвердил дополнительные выплаты: помимо минимального денежного довольствия (195 тысяч рублей в месяц) служащие по контракту получают такую же сумму при заключении контракта.

Для привлечения большего количества людей к участию в военных действиях льготы расширяют, а выплаты увеличивают. Расследование «Важных историй» (издание признано Минюстом РФ нежелательной организацией) показывает, что регионы увеличивают единоразовую выплату за подписание контракта и сейчас в среднем по стране она составляет 225 тысяч рублей. По сравнению с 2023 годом эта сумма выросла в 1,5 раза. Больше всего платят контрактникам в Санкт-Петербурге — 905 тысяч рублей. В том же время к маю 2024 года участники СВО подали 311 тысяч заявок на кредитные каникулы.

Узнать численность участников боевых действий сложно. Так, Пенсионный фонд запретил публиковать информацию о выплатах участникам СВО. Эти данные могли бы не только помочь понять, какие суммы выделяются государством на социальную поддержку этой группы, но и определить число погибших и участников, в том числе и пострадавших в ходе боевых действий.

В будущем пиетет государства по отношению к участникам конфликта и силовой страте грозит серьезными последствиями для общества. Психологи говорят, что от 10 до 35 % людей, участвующих в боевых действиях, страдают ярко выраженным ПТСР. Российская группировка войск в Украине, по словам Владимира Путина, насчитывает 617 тысяч человек. Соответственно, с ПТСР домой вернутся минимум 60 тысяч человек.

Контрактники, которых стало существенно больше с началом СВО, вернувшись домой, наверняка окажутся в трудном положении. Прежних денег им платить не будут, а карьерные перспективы замкнутся на тыловой работе в военных частях или силовых органах. В этих областях дефицит кадров наблюдается лишь на низовых должностях.

244 тысяч человек составляют мобилизованные, которых принудили к участию в военных действиях. После возвращения им еще труднее вернуться к мирной жизни, чем профессиональным военным. Согласно данным Минобороны, среднестатистический мобилизованный — это мужчина 35 лет без высшего образования, у которого уже есть жена и ребенок. Исходя из этого, можно прогнозировать увеличение случаев домашнего насилия.

Воюющие заключенные потенциально самая проблемная группа. По данным на июнь 2023 года, с фронта вернулось больше 32 тысяч ранее осужденных. Почти каждый месяц появляются новости, что бывшие заключенные и наемники, в том числе осужденные по тяжелым статьям, проводят уроки патриотизма в школах. Социальные парадоксы такого рода, вероятно, повлияют на будущее российского социума заметнее всего. Трудно сказать, какими станут дети, воспитанные в парадигме, где убийца или насильник — герой войны.

Можно прогнозировать и экономические последствия. Продолжение боевых действий будет требовать все большего числа добровольцев. Следовательно, специальные выплаты и льготы будут только расти, а структура федерального и регионального бюджета — неизбежно трансформироваться. Российская экономика уже испытывает последствия подобного отношения к военным и их семьям. Общий уровень бедности снижается, в том числе за счет этой группы населения. Такая социальная политика формирует зависимую от государства страту, которая после окончания боевых действий будет рассчитывать на сохранение своих привилегий.