Подчинение территории: как Советский Союз и его наследница Россия обращаются с ресурсами, людьми и природой
Проект создания специального трибунала по преступлению агрессии России активно обсуждался в 2022 году как в стенах Европарламента, так и в среде академиков и активистов. Репарации, признание вины политическими лидерами после окончания конфликтов и массовых убийств, трибунал — основные формы того, что называют правосудием переходного периода. Можно ли говорить о переходном правосудии, когда конфликт все еще находится в острой стадии? Как правосудие переходного периода учитывает последствия исторических преступлений, колониализм и геноциды? На эти вопросы отвечает Виктория Кобзева, выпускница программы по исследованию национализма Центрально-Европейского университета.
Чтобы не пропустить новые тексты Perito, подписывайтесь на наш телеграм-канал и Instagram.
За последние несколько десятилетий правосудие переходного периода (transitional justice) приобрело статус глобальной нормы в международном сообществе. Пол Гриди в своей книге о работе Комиссии по правде и примирению в Южной Африке дает очень емкое определение переходному правосудию: «Правосудие переходного периода — набор инструментов, предназначенных для устранения наследия тревожного прошлого». Пол Гриди отмечает, что правосудие — это не только сфера права, но и работа с памятью: переименование улиц, реабилитация жертв. Иногда эти шаги называют общим термином «моральные репарации». Он также указывает на необходимость достижения компромисса, без которого невозможны переговоры государственных структур и жертв беззакония о механизмах правосудия.
Самые известные примеры правосудия переходного периода — это Нюрнбергский процесс перед Международным военным трибуналом в Германии и Международные трибуналы по геноцидам в бывшей Югославии и Руанде. Но не только международные институты обеспечивали подобное правосудие.
В Руанде в 2001 году государство учредило трибуналы «Инкико Гакака» для преследования преступлений геноцида против тутси, совершенных с 1 октября 1990 года по 31 декабря 1994 года. Суды «Гакака» отличались от обычных судов Руанды тем, что предполагали активное участие местного населения: судьи выбирались общиной, проходили минимальную подготовку по уголовному праву, работали без оплаты и могли выносить приговоры вплоть до 30 лет лишения свободы, а все присутствующие на судах могли задавать вопросы обвиняемым. Однако «Гакака» также подвергались критике: например, вскоре после их создания в СМИ появились многочисленные сообщения о случаях подкупа судей.
В судах Камбоджи были созданы чрезвычайные палаты для расследования и судебного преследования лиц, ответственных за зверства при режиме красных кхмеров.
В Колумбии 60 лет продолжался (и, по некоторым оценкам, еще не окончен) вооруженный гражданский конфликт. В 2016 году было заключено мирное соглашение с рядом группировок. Соглашением была учреждена комиссия по установлению истины для рассмотрения нарушений прав человека, совершенных всеми сторонами конфликта, которая также имела задачей объяснить, почему конфликт продолжался так долго. Выпущенный комиссией в 2022 году доклад на основе 24 тысяч собранных интервью стал частью поляризованной политической ситуации в Колумбии, в которой одни считают, что военные были причастны к военным преступлениям и нуждаются в системной реформе, а другие обвиняют в большинстве травм левых партизан. Так, партия «Демократический центр» бывшего президента Колумбии Ивана Дуке выступила с заявлением, назвав доклад «интерпретирующим истину», в то время как нынешний левый президент Густаво Петро пообещал сделать мирный договор приоритетом, а в своей предвыборной кампании призвал к военной реформе.
Важной вехой в развитии переходного правосудия стало создание в 2007 году «Международного журнала переходного правосудия» (International Journal of Transitional Justice) издательством Оксфордского университета. Академики начали анализировать методы правосудия переходного периода, чтобы смягчить их субъективность и вовлечь местные сообщества. Австралийская исследовательница Венди Ламборн выделила три формы подобного правосудия: ретрибутивное, ресторативное и трансформативное.
Ретрибутивное правосудие обычно относится к случаям нарушения правил и сводится к установлению фактов преступления, определению виновных и назначению наказания через авторитетные правовые институты. «Золотой стандарт» такого типа — судебные процессы и трибуналы.
Ресторативное, или восстановительное, правосудие отходит от судебных процессов и переходит к иным механизмам для установления истины и примирения. Так работают комиссии по правде (truth commissions) и политические признания вины (political apologies).
Трансформативная модель переходного правосудия более комплексная. Ламборн описала ее так: работа через «долгосрочные, устойчивые процессы, встроенные в общество, и принятие психосоциальных, политических и экономических, а также правовых взглядов на правосудие». Чтобы перемены произошли, деятельность правосудия трансформативного типа должна быть направлена на изучение структурных условий и способов — почему нарушения стали возможны? Также правосудие такого типа подразумевает участие тех, кто пострадал от этих нарушений. Эта модель остается одной из самых актуальных в литературе.
Позже профессор прикладного права Пол Гриди углубил идею трансформативного правосудия, рассматривая общественные системы и структуры (например, в его статье это экономические взаимоотношения между фермерами или между фермером и индустрией) не просто как инертный фон, а как возможные фундаментальные причины нарушений прав человека.
Трансформативное правосудие предполагает изменение структурных условий с учетом интересов различных социальных групп, гендерных, этнических и культурных меньшинств. Так, система правосудия переходного периода может открыть коренным жителям пространство для использования международных законов, конвенций и деклараций и включать такие меры, как реституция земли, возмещение ущерба и признание культурных и языковых прав. Например, в Канаде комиссия по установлению истины и примирению выпустила четкие рекомендации по решению проблемы наследия школ-интернатов для примирения между коренными и некоренными канадцами. Национальный центр правды и примирения (НЦПиП) рассказывает канадцам о жестокости и дискриминации, допущенных в отношении первых наций, инуитов и метисов в результате насильственного вывоза детей для обучения в школах-интернатах. В Австралии была создана Королевская комиссия по расследованию смертей аборигенов в местах лишения свободы с 1980 по 1989 год.
Правосудие переходного периода обычно вступало в силу после завершения конфликта, свержения авторитарного режима или прекращения иных исторических несправедливостей. Но и государственные и негосударственные субъекты иногда добиваются справедливости, даже если конфликт продолжается или если его завершение не предвидится. Чтобы описать эти процессы, исследователи стали говорить о правосудии во время конфликта и перспективном переходном правосудии.
Правосудие во время конфликта — это конкретные стратегические механизмы и способы, когда правительства и их противники регулируют конфликт с помощью судебных или квазисудебных средств. Исследователи Сианн Лойл и Хельга Биннингсбо приводят несколько примеров. Так, в конце 1990-х годов правительство Шри-Ланки провело ряд задержаний и судов над подозреваемыми лидерами и рядовыми членами вооруженной оппозиционной группы «Тигры освобождения Тамил-Илама» («Тамильские тигры»). Но и повстанческие группы тоже могут инициировать судебные процессы. Это произошло на Филиппинах в 2022 году, когда коммунистическая Новая народная армия казнила трех человек после несправедливых судебных разбирательств в так называемых народных судах.
Правосудие во время конфликта может осуществляться и с менее радикальными и более примирительными целями. В законе о справедливости и мире 2005 года в период гражданской войны в Колумбии правительство выбрало механизмы переходного правосудия до постконфликтного периода. Предыдущие попытки демобилизации были обусловлены военными целями и целями безопасности и, как правило, оценивались только с точки зрения количества сдавшихся комбатантов и сданного оружия. Новый закон о справедливости и мире помог объединить предыдущие неудачные программы и правосудие переходного периода в единую правовую базу, куда вошли меры по признанию исторической памяти жертв, специальные программы по популяризации прав человека в медиа, документирование гендерного насилия в ходе конфликта и многое другое.
В противовес правосудию во время конфликта перспективное переходное правосудие разрабатывается в контексте действующих авторитарных режимов. Создаются схемы переходного правосудия, участники ведут документирование нарушений и общественные кампании в надежде, что в будущем появится возможность для правосудия. Этим занимаются негосударственные субъекты, правозащитные и миротворческие организации и активисты. Чаще всего перспективное правосудие разрабатывается в эмиграции, где люди могут избежать репрессий.
Активизм сирийской диаспоры — наиболее заметный в разговоре о перспективном правосудии. С самого начала гражданской войны сирийские и международные неправительственные организации, а также международные институты сообщали о чрезмерном насилии, эквивалентном международным преступлениям, применяемом государственными властями этой страны. Сирийские активисты в эмиграции разрабатывали новые способы документировать нарушения прав человека.
Иранский Фонд Абдоррахмана Боруманда занимается созданием электронного мемориала в честь жертв Исламской Республики Иран. В 2010 году фонд нанял международного юриста Джеффри Робертсона для расследования государственных преступлений 1988 года, в результате которых погибли тысячи политических заключенных. В июле 2010 года отчет был опубликован, и бывший премьер-министр Мир-Хосейна Мусави публично обращался к этим данным. В 2023 году Альянс за демократию и свободу в Иране, состоящий из оппозиционных деятелей, выпустил хартию Махса, призывающую к демократическим переменам, формированию совета по передаче власти и реабилитации политических заключенных.
Специалисты в области правосудия переходного периода в арабоязычном регионе Эспен Стокке и Эрик Вибельхаус-Брам провели шестилетнее исследование, чтобы изучить основные мотивы, побуждающие сирийцев выступать в качестве борцов за будущее правосудие. Результаты показали, что эмиграция в сочетании с травмой долгой войны и эмоциональной связью с родиной усиливает желание добиваться справедливости. Кроме того, правосудие переходного периода является международно признанным нормативным языком, с помощью которого сирийские активисты смогли заручиться поддержкой западных спонсоров для ведения своей деятельности. Также модель перспективного переходного правосудия позволяет сирийским активистам строить горизонтальные связи с соотечественниками в диаспоре и на родине, оставаясь непричастными к какой-либо политической партии или неформальным объединениям оппозиции. Как правило, активисты не планируют становиться политическими деятелями.
Опыт диаспор из авторитарных и охваченных конфликтами стран говорит о постепенном распространении идей перспективного правосудия среди людей и организаций, не аффилированных с политическими движениями. Когда схемы перспективного правосудия не предлагают разработку нового политического устройства, разобщенная диаспора борется за справедливость на основе унифицированных понятий о правах человека. Перспективное правосудие приводит к инклюзивной публичной дискуссии и дает возможность обсуждения будущей ответственности.
«На все лады постсоветскими правителями бесконечно повторялась одна и та же мысль: переходный период не может не быть трудным, нельзя требовать всего сразу, полноценные демократию и рынок за год не построишь, сейчас надо потерпеть, — пишет Дмитрий Фурман в своей книге 2010 года „Движение по спирали“ и позже добавляет: — В некотором роде Россия уже давно „перешла“, в ней сложилась относительно стабильная политическая и социальная система, хотя и совершенно иная, чем в демократических странах, в том числе и во всех европейских посткоммунистических странах, кроме Белоруссии».
Элементы переходного правосудия были и в период гласности, и в первое десятилетие после распада СССР. Памятники некоторым советским лидерам демонтировали, изменили ряд географических названий, гражданские группы документировали репрессии советского периода. Наиболее знаковым стал проект «Мемориала» по созданию базы данных жертв политического террора на основе региональных «Книг памяти».
Защита интересов репрессированных и реабилитированных граждан и их семей стала задачей созданной в 1989 году Московской ассоциации жертв незаконных репрессий (МАЖР), которая подготовила проект федерального закона «О реабилитации жертв политических репрессий», принятый 18 октября 1991 года. Несмотря на то, что ассоциация тесно сотрудничает с государственными органами на протяжении всей своей деятельности, в 2019 году ее руководство стало чаще критиковать чиновников из разных регионов России за неисполнение закона о реабилитации. Ответ на критику был характерным: должностные лица более семи лет поощряли залив помещения первого этажа Московского общества репрессированных граждан фекальными стоками с верхних этажей здания. Многие репрессированные не смогли добиться не только правосудия, но и адекватных условий для жизни.
Россия не смогла объявить люстрацию, начать судебные процессы над коммунистическими лидерами, агентами КГБ или даже открыть засекреченные архивы. Уже к середине 1990-х, когда началась первая война в Чечне, стало понятно: новое правительство продолжает нарушать права человека. Постсоветское правосудие переходного периода завершилось, не начавшись.
Деятельность региональных и некоммерческих организаций в связи с тревожным советским прошлым, документирование преступлений российской армии в Чечне и нарушений прав человека во время войны в Сирии соответствует тому, что понимается под перспективным правосудием переходного периода. После февраля 2022 года тема перспективного правосудия стала наиболее актуальна. Мы видим, что международные институты и национальные государства принимают в этом участие. В октябре 2022 года Верховная Рада Украины признала территорию Чечни «временно оккупированной» Россией и признала геноцид чеченского народа 1944 года, а один из украинских депутатов подал в Раду проект о признании геноцида черкесов Российской империей. В ноябре 2022 года Генеральная ассамблея ООН приняла очередную резолюцию, которая призывает привлечь Россию к финансовой ответственности и назначить репарации за военное вторжение в Украину. В марте 2023 года Европейской суд по правам человека (ЕСПЧ) выдал ордер на арест Владимира Путина из-за незаконной депортации детей с оккупированных территорий Украины в Россию.
Подобные заявления, проекты и резолюции являются мощным символическим жестом, который очерчивает линии возможного, формирует альянсы или следует определенным политическим курсам. Похожие требования стали широко обсуждаться с практической точки зрения и в контексте русской диаспоры, на встречах и форумах, например на Конгрессе гражданских антивоенных и гуманитарных инициатив в Берлине. В академической среде дискуссия также стала заметнее, например в «Свободном университете» (признан нежелательной организацией в России) создали Лабораторию переходного периода. Все чаще мы наблюдаем дебаты о репарациях и коллективной (перспективной) ответственности. В отличие от сирийского активизма в обсуждениях постконфликтной России вопрос идеологии если не ключевой, то один из центральных и касается выбора политической системы и территориального устройства постпутинской России.
Заметной силой в дискуссии о перспективном правосудии стали активисты и люди из национальных республик России, которые выдвигают собственные требования о механизмах будущего правосудия и достижения справедливости от политических извинений, признаний геноцидов и колониального прошлого России до обретения республиками независимости. Чаще всего платформой для таких дискуссий выступают Твиттер и Фейсбук. Но деколониальная оптика перспективного правосудия начала развиваться гораздо раньше 2022 года: чеченская диаспора, возникшая за рубежом во время второй войны в Чечне, уже оперировала терминами того, что сейчас называют деколониальным активизмом и обращалась в Международный уголовный суд в Гааге. В 2022 году президент международной ассоциации «Мир и права человека» Саид-Эмин Ибрагимов заявил: «В 2014 и в 2018 годах мы подали заявление в Международный уголовный суд в Гааге с доказательствами кровавых преступлений Путина и его армии. Но до сих пор расследование этих преступлений не начато». Сегодня негосударственные национальные активисты также апеллируют к международным нормам за поддержкой.
Как и в первые годы после распада СССР, часть переходных процессов возложена на плечи гражданских групп как внутри России, так и в диаспорах. Сформировавшиеся оппозиционные группы и движения выдвигают требования в ретрибутивной сфере переходного правосудия, ресторативная сторона редко включает местные национальные сообщества и их интересы, а сама тема перспективного правосудия находится в начале ее трансформации. Какая модель правосудия будет применена на практике в России, на которой лежит груз незаконченной работы с советским прошлым и растущее бремя сегодняшнего режима, покажет время.
