С весны 2022 года слова «постколониализм», «деколонизация», «имперский» постоянно появляются в соцсетях и материалах СМИ, и многие находят в этих академических понятиях ключ к происходящему.
Редактор нового перевода книги Эдварда Саида «Ориентализм» Антон Исханов отмечает, что русскоязычная аудитория встречает постколониальную риторику уже давно — в дискуссиях о миграции, локальном активизме, книге и сериале «Зулейха́ открывает глаза», Маниже как представительнице России на Евровидении. Перед нами стоит непростая задача: рассказать о сложных явлениях как можно проще и понятнее, не упуская суть. Этим материалом мы начинаем большой цикл. Вместе с антропологами, социологами, политологами и читателями Perito будем разбираться в терминах новой для российской аудитории реальности. В первой части выпускница школы культурологии НИУ ВШЭ и магистратуры антропологии Европейского университета Ирина Прус рассказывает краткую историю постколониализма.
Вы можете послушать эту статью
Постколониализм — это…
Постколониализм имеет дело с ситуациями, в которых раса, цвет кожи и владение языком предопределяют образ жизни человека, влияют на поведение и способ восприятия себя и других.
Постколониальные исследователи первой волны рассматривали людей и отношения между ними через оппозицию привилегии и эксплуатации, преимуществ или ущемлений, которые влияют на условия жизни: доступ к образованию и рабочим местам, возможность политического участия, свободу передвижения и так далее. Как выстраиваются эти условия на законодательном, политическом, культурном уровне и в повседневном взаимодействии, зависит от расы, класса, национальной идентичности, этнического происхождения, гендера, возраста. Особую роль здесь играют внешние, телесные признаки. В исследованиях часто употребляют термин «интерфейс» — то, что считывается через простое наблюдение.
Дискуссии о миграции, «Зулейха открывает глаза», Манижа на Евровидении — это постколониальная риторика
Движения за гендерное и расовое равенство, изменения в геополитической ситуации послевоенного времени, распад колониальных империй в 1940–1970-х годах, провозглашение проекта прав человека и другие сдвиги повлияли на оформление постколониальных идей в концепции и трансформации общества в более гуманистическую и критическую версию себя. Они предполагали разоблачение стереотипов и автоматизированных сценариев поведения, ставя под вопрос нормальность, справедливость политических режимов и повседневной жизни, связанных с колониальным опытом.
В научной среде теория постколониализма, как и гендерные исследования и критическая расовая теория, создавалась и продолжает функционировать как знание, включенное в публичную сферу и имеющее дело с социальными проблемами и способами их преодоления. Это принципиально ангажированное знание, такие исследователи не стремятся к нейтральности.
Идеи, которые разрабатывали исследователи, интеллектуалы, активисты, привели к переменам в общественной жизни. Во многих странах мира на законодательном уровне закрепили гендерное и расовое равенство, а негативное отношение к дискриминации стало нормой.
Othering, гибридность и агентность: словарь постколониализма и его авторы
«Дресс-код для встречи выпускного класса Принстона в 1967 году был запланирован еще до июньской войны. Лейтмотивом должна была стать арабская одежда, головной убор и сандалии. Сразу после войны и перед встречей выпускников, когда стало ясно, что тема выпускного может вызвать замешательство, было внесено изменение в программу: надев арабский костюм, как и планировалось изначально, класс должен был пройти в процессии с поднятыми над головой руками в жесте унизительного поражения».
Эдвард В. Саид
The Arab Portrayed
Эдвард Вади Саид (1935–2003, род. в Иерусалиме, Подмандатная Палестина, юрисдикция Великобритании) — профессор, литературовед, публичный интеллектуал. Ключевая фигура в развитии постколониальных исследований. Работы Саида: «Ориентализм» (1978), «Культура и империализм» (1993), «Гуманизм и демократическая критика» (2005).
Упрощение и карикатурность в таком отношении к арабскому для Саида становится поводом для разговора. Как создается знание о Другом, кто и как использует это знание в СМИ, массовой культуре и политической риторике?
Сюжет Другого часто встречается в гуманитарных исследованиях. Другой — это комплекс различий, которыми оперирует человек или группа, когда проводит границы между собой и своим сообществом («мы») и другими («они»). Конструирование Другого (othering) и напряжение между реальным и воображаемым Другим (Другим в глазах Запада) в постколониальной перспективе было предвосхищено творческими сообществами первой половины XX века. По обе стороны Атлантического океана интеллектуалы и художники поставили концептуальную задачу утвердить факт существования не-европейских культур — от джазового стиля страйд и чарльстона Джозефины Бейкер, направления, которое назвали «гарлемским Ренессансом», до поэзии негритюда парижских авторов африканского происхождения: Леопольда Седара Сенгора, Эме Сезера, Леон-Гонтрана Дамаса. Последователи этих направлений использовали самоэкзотизацию, философию и теорию психоанализа, чтобы сформулировать культуру чернокожих как культуру ритмичности, телесной и эмоциональной раскрепощенности, близкой к природному и спиритуалистическому опыту.
Одним из самых значимых политических высказываний для разговора о постколониализме было утверждение негативного влияния Запада. Социолог Уильям Дюбуа (Дюбойс) описывал последствия социального неравенства для психологического состояния человека. Сознание «чернокожего», согласно Дюбуа, раскалывается под прессом системы, которая вынуждает человека совмещать несколько идентичностей: идентичность своего сообщества, идентичность чернокожих, как ее видит западное общество, и собственно западные ценности.
Эдвард Саид описывает, как рассказы о Востоке создавали его виртуальную версию для колониальной политики. Цивилизованный и рациональный Запад — и древний, таинственный и дикий Восток
Известный представитель антиколониализма Франц Фанон подчеркивает конфликт между принуждением чернокожих к интеграции в общество европейских городов и постоянным напоминанием о безуспешности этих попыток: «Чернокожий, приехавший во Францию, будет упорно опровергать миф, что мартиникцы „проглатывают“ звук „р“. Он будет насиловать себя, он вступит в настоящий открытый конфликт с самим собой. Он начнет произносить „р“ не просто с выражением — он будет делать на нем акцент. Украдкой наблюдая даже за самыми еле заметными реакциями окружающих, прислушиваясь к своему голосу, не доверяя собственному языку — до чего же ленивый орган! — он закроется в своей комнате и будет часами читать вслух, отчаянно пытаясь выработать правильную дикцию». (Франц Фанон. Черная кожа, белые маски.)
Идея Фанона, что «черная душа — это артефакт, созданный белыми людьми», фактически становится главным тезисом основателей постколониализма Эдварда Вади Саида, Гаятри Чакраворти Спивак и Хоми Харшеджи Бхабха (Баба). Биографии этих авторов перекликаются между собой и с теоретическими основаниями их работ. Конвенционально их представляют через двойную идентичность: палестиноамериканец, индоамериканка, индоангличанин (Palestinian-American, Indian-American и Indian-English). Небелые интеллектуалы, получившие образование в западных университетах, они были одновременно инсайдерами и аутсайдерами, а специализация на литературоведении предопределила главный фокус их работ: язык, дискурс (определенный способ говорить о чем-то), тексты.
В «Ориентализме» (1978) — главной книге постколониального проекта — Эдвард Саид описывает, как огромные массивы данных о Востоке: академические работы, переписи населения, карты, административные отчеты, трактаты по физиологии и биологии, репортажи путешественников и литература XIX века — не столько рассказывали о Востоке, сколько создавали его тотальную и убедительную виртуальную версию, которая обслуживала колониальную политику. Цель Саида — вскрыть оппозиции, заключенные в литературные клише, стереотипы и общепринятые представления, которые упрощали процессы восприятия и узнавания «других». Цивилизованный и рациональный Запад и древний, таинственный и дикий Восток, ресурсы и культурные сокровища которого недооценены местными. Этот аватар Востока, с одной стороны, рационализировал (и, таким образом, оправдывал) политику и поведение европейцев в отношении колонизированных, с другой — выступал зеркалом, в котором Запад разглядывал и формулировал свои отличия.
Появление работы Саида запустило постколониальные исследования, обращавшиеся в том числе не только к истории типичных колониальных держав. Так, переосмысляя становление Российской империи, исследователь Александр Эткинд настаивает на форме «внутренней колонизации», когда этнические группы и народы внутри государственных границ становились объектами экономической и культурной эксплуатации.
Хоми Харшеджи Бхабха (произносится bɑːbɑː) (1949, Бомбей, Индия) — литературовед, критический теоретик. Автор работ «Nation and Narration» (1990), «The Location of Culture» (1994), «Making Difference: The Legacy of the Culture Wars» (2003). На русском языке можно найти переводы некоторых его работ, например статьи «Мимикрия и человек. Двойственность колониального дискурса» и фрагменты книги «Местонахождение культуры».
Хоми Бхабха вводит понятия амбивалентности, гибридности и мимикрии. Ученый показывает не единую однонаправленную перспективу, где Запад создает Восток, а полярность, вводя новых персонажей — посредников между имперской властью и колонизированным народом: местные элиты, занимавшие политические посты, и управленцы, получившие образование на французском, голландском, английском и занятые на государственной службе. Для Бхабхи мимикрия сама по себе становится своего рода способом действия гибрида, который артикулирует колониальные и местные знания и существование которого все время расшатывает и ставит под вопрос однородность и стабильность колониальной системы и образа колонизатора. Как показали исследователи, обращавшиеся к процессу изобретения наций, именно эта двойная позиция сыграла значительную роль в движениях за независимость и утверждении новых государств в Индонезии, Индии и других бывших колониальных субъектах.
Понятия гибридности и мимикрии Бхабхи должны были подорвать теоретические основания оппозиции пассивности и агентности по отношению к субалтернам, где колонизированным предписывалась способность или неспособность к различным действиям, мыслям, поступкам или — глубже — к самому намерению действовать. Термин «субалтерн» объединяет ряд усиливающих друг друга значений: «угнетенные» в значении «классовое неравенство», «низшие по рангу» и «подчиненные» по позиции власти. Голос становится одной из ключевых тем в разговоре об агентности угнетенного и угнетенной группы.
Гаятри Чакраворти Спивак (1942, Калькутта, Британская Индия) — философиня, литературоведка, соучредительница Института сравнительного изучения литературы и общества в Колумбийском университете. Авторка работ «In Other Worlds: Essays in Cultural Politics» (1987), «Могут ли угнетенные говорить?» (1988), «Nationalism and the imagination» (2010)
В эссе «Могут ли угнетенные говорить?» американская исследовательница индийского происхождения Гаятри Спивак смещает фокус от способности угнетенных к сопротивлению на условия, в которых язык угнетенных, вербальный и невербальный, в принципе может быть озвучен и услышан. Наиболее ярко эта мысль раскрывается в заключительном абзаце, где Спивак рассказывает историю 16–17-летней Бхуванешвари Бхадури (Bhuvaneswari Bhaduri), которая покончила с жизнью в 1926 году.
«Это самоубийство стало загадкой, так как в то время у Бхуванешвари были месячные, а значит, это не был случай внебрачной беременности. <…> Примерно 10 лет спустя раскрылось, что она была членом одной из многочисленных групп, участвующих в вооруженной борьбе за независимость Индии. <…> Будучи не в состоянии справиться с задачей [убивать] и, несмотря на это, осознавая ее практическую потребность для исполнения долга, она убила себя».
Гаятри Спивак
«Могут ли угнетенные говорить?»
Манипуляция с телом (Бхуванешвари Бхадури дожидается менструации, чтобы совершить самоубийство) и как это действие оказывается воспринято (как проявление «болезненной горячки» и «абсурда», так как не попадает ни под одно привычное объяснение) свидетельствуют для Спивак о том, что «угнетенная женщина не может быть услышана или прочитана». Ее высказыванию нет места сразу в двух системах угнетения, колониальной и патриархальной.
Эссе Спивак стало символом культурного союза постколониальных и гендерных исследований и их взаимного обогащающего влияния на состав и рефлексивную глубину обеих повесток.
Не-белые интеллектуалы, получившие образование в западных университетах, были одновременно инсайдерами и аутсайдерами
Только меньшинства могут говорить о меньшинствах?
В публичной риторике вопрос, заданный Спивак в названии статьи, трансформировался и постоянно актуализируется, например, в виде знакомых дискуссий на тему «Кто может говорить?» Кто может высказываться от лица угнетенных? Может ли белый мужчина говорить о темнокожих женщинах, а исследователь этноактивизма — описывать этноактивистов? Имеет ли право на существование что-то, кроме самоописаний? Эти вопросы могут как служить более критическому взгляду на себя и других в желании понять и выстроить более участливую коммуникацию, так и становиться автоматизированными способами агрессии.
«Я задал вопрос, означает ли это, что только „восточные люди“ могут писать о „Востоке“, что только женщины могут писать о женщинах? <…> Я говорю: абсолютно нет. <…> Я сохраняю свою веру в человека, в гуманистическую традицию, в то, что можно правдиво справляться с противоречивым опытом, не сводя его к таким простым вещам, как „только женщины должны писать о женщинах“, „только чикано должны писать о чикано“, „только латиноамериканцы должны писать о латиноамериканцах“. <…> Я осознаю ущерб, который идентичности нанесли не только сильным и слабым, но и отношениям людей друг с другом. Я вырос в Иерусалиме, где мое самое раннее щемящее чувство было связано с сообществами, запертыми и борющимися друг с другом. <…> И с тех пор я ненавидел это, понимаете, потому что я думаю, что это конец гуманизма, это конец человеческого сообщества. Сообщество не состоит из разногласий такого рода, но, скорее, из преодоления разногласий без уничтожения различий».
Эдвард В. Саид
Отрывок из интервью
Политизация культуры и желание провести границы между политкорректным и неполиткорректным в использовании национальных и этнических идентичностей, организации университетов, государственных программах по ассимиляции и интеграции — один из серьезных отпечатков на повседневности, которую привнес и продолжает привносить постколониальный проект. И мы надеемся, что сможем рассказать об этом подробнее в наших следующих материалах.
Источники
Bhabha H. The Location of Culture. London, New York: Routledge, 1994.
Said E. The Arab Portrayed // Ibrahim Abu-Lughod (ed.) The Arab-Israeli Confrontation of June 1967: An Arab Perspective. Evanston: Northwestern University Press, 1970.
Spivak G. C. Can the Subaltern Speak? // Cary Nelson and Lawrence Grossberg (eds.) Marxism and the Interpretation of Culture. London: Macmillan, 1988.
Young R. White Mythologies: Writing History and the West. London, New York: Routledge, 1990.
