Подчинение территории: как Советский Союз и его наследница Россия обращаются с ресурсами, людьми и природой
«Мы боремся против того, чтобы стать китайской колонией», — говорил несколько лет назад угандийский политик Ибрагим Ссемуджу Нганда о растущем вовлечении Китая в развитие страны. «Китай и Африка стали образцом солидарности и сотрудничества для Глобального Юга», — заявил глава КНР Си Цзиньпин на саммите Китай — Африка 2024 года. Их отношения рассматривают с двух сторон: и как неоколониальную зависимость, и как солидарное сотрудничество. Исследовательница Маша Дмитрук разбирается, какую роль играют китайские инвестиции в экономике африканских стран и как к ним относятся на континенте.
Четвертое сентября 2024 года, Пекин. Си Цзиньпин позирует с представителями 53 африканских стран, прибывших на IX саммит форума китайско-африканского сотрудничества. Атмосфера официальная и торжественная, на фоне темно-синих мужских костюмов пестреют цветные традиционные платья. По итогам саммита с каждой из присутствующих стран подписаны стратегические партнерства и договоры о китайских инвестициях в Африку на 51,4 миллиарда долларов. Это крупный рост с 2021 года, но все еще меньше, чем уровень 2015 и 2018 годов. Журналисты замечают, что среди поздравлений и новых сделок китайская сторона не сказала ни слова о списании или реструктуризации долгов, чего ждали многие обремененные займами лидеры. Аналитики считают, что Китай продвигает странам — участницам саммита свой опыт модернизации как пример, демонстрируя при этом влияние и силу. Обе стороны поздравляют друг друга с плодотворным сотрудничеством и провозглашают солидарность Глобального Юга. В чем состоит это сотрудничество?
Форум существует с 2000 года, и за это время Китай стал одним из основных экономических партнеров для каждой из стран континента, кроме Эсватини. История этих отношений началась в конце 1950-х годов, когда Китайская Республика стала давать беспроцентные займы на развитие странам, готовым признать ее, а не Тайвань, законным представителем Китая. С конца 1970-х в Китае под руководством Дэн Сяопина начались рыночные реформы: появились коммерческие займы, инвестиции частных и государственных компаний, начал расти торговый объем. Сейчас экономика Африки связана с Китаем по двум направлениям: торговля и прямые иностранные инвестиции (ПИИ).
Торговля: Китай уже 15 лет остается первым торговым партнером для континента (для Африки южнее Сахары на втором месте Индия, и лишь потом США). КНР экспортирует товары, в первую очередь технику, а покупает сырье: минералы и полезные ископаемые, — из них наиболее востребованы кобальт и медь. Наибольший торговый баланс у Китая с более обеспеченными странами побережья: Кенией, Танзанией, ЮАР, Нигерией, Ганой, Либерией, Сенегалом, Марокко, Алжиром, Египтом.
Африка импортирует из Китая значительно больше, чем продает в Народную Республику. Для Китая торговый баланс со всем континентом сравним с Россией или Германией. Гораздо больше выгоды КНР получает от инвестиций в континент.
Прямые иностранные инвестиции (ПИИ): Их можно тоже поделить на два вида. Первый — это экономические инвестиции китайских компаний (как частных, так и государственных) и коммерческие кредиты китайских банков под рыночные проценты. И те и другие с середины 1990-х годов чаще всего направлены на строительство инфраструктуры, развитие деятельности китайских технологических компаний, таких как Huawei. Также в последние 10 лет растет доля добычи полезных ископаемых и перерабатывающих их индустрий. Китай ожидает отдачу от вложенных средств: прибыль или возвращение долга с процентами.
Второй вид ПИИ — это development aid, то есть помощь в целях развития. Это либо льготные, либо беспроцентные кредиты институций, например Экспортно-импортного банка. Их Китай выделяет, чтобы стимулировать торговлю и поддерживать китайские компании, работающие в регионе. В их число входят строительный гигант PowerChina, добывающий инвестор China Molybdenum, энергетическая корпорация Sinopec, активная на севере континента, технологические и телекоммуникационные Huawei, ZTE и Transsion Holdings.
Не в последнюю очередь беспроцентные кредиты выделяются для обеспечения мягкой силы, то есть взамен ожидается, что африканские страны поддержат Китай в международных органах. А еще китайская помощь по развитию часто связана с коммерческими инвестициями, например в Сьерра-Леоне льготный кредит Exim Bank был использован для телекоммуникационного проекта Huawei.
Вклад Китая в обновление африканской инфраструктуры огромен. С 1970-х годов КНР вкладывается в мегатранспортные проекты, повышающие связность между странами (построенные европейцами пути ведут чаще всего из центра континента к берегам). Одним из первых таких проектов была железная дорога ТАЗАРА, открытая в 1975 году, — почти две тысячи километров полотна, связавшие Замбию с побережьем Танзании. Договор о проекте заключили в 1960-х годах, когда КНР еще не была признана в ООН (это произошло только в 1971 году) и нуждалась в международных союзниках. Китай, испытывавший в то время экономические трудности, тем не менее обеспечил строительство необходимой Замбии дороги и получил союзника на юге континента.
Транспортная связность стала центром инициативы «Пояс и путь»: с 2013 года Китай поддерживает транспортное строительство по всему миру для развития торговли. Концепция — новый Шелковый путь.
В 2016–2017 годах в Восточной Африке открылось два крупных проекта: ж/д полотно Аддис-Абеба — Джибути, соединяющее Эфиопию и Джибути, и дорога Найроби — Момбаса в Кении, связывающая столицу и главный порт побережья. Обе стоили около четырех миллиардов долларов и появились благодаря китайским инвестициям и займам. Оба проекта ожиданий не оправдали: изначально дорогу в Кении планировали проложить до Уганды, но во время строительства возникли проблемы с выплатами займа, и путь сократили. До сих пор не ясно, окупится ли инфраструктура, а растущие долги ставят под угрозу экономическую стабильность африканских стран, задействованных в проекте.
Из-за спорной окупаемости проектов, проблем с поддержанием долга и собственного экономического замедления Китай отошел от мегапроектов к небольшим, часто в сфере так называемой чистой энергии. Из объявленных прошлым летом чуть больше 50 миллиардов долларов инвестиций, 30 миллиардов — это займы, 10 — помощь по развитию, 10 — коммерческие инвестиции. На этой интерактивной карте видно, в каком множестве энергетических проектов участвует Китай.
С возобновляемой энергией связан и интерес Китая к добывающей промышленности. Кобальт и литий необходимы для производства электрических батарей. Из всех стран Африки наибольший экспорт в Китай идет из Демократической Республики Конго. В ней находится 80 % мирового кобальта, из которых, по разным оценкам, от ⅔ до 80 % разрабатывают китайские компании. Африканские запасы лития только начинают осваиваться, но Китай уже инвестирует в добычу в Намибии, ДРК, Зимбабве.
С точки зрения макроэкономики эти проекты положительно сказываются на показателях стран Глобального Юга. Количество новых рабочих мест, введенной и обновленной инфраструктуры и ВВП растут. Кроме того, большинство стран получают от Китая помощь в развитии и льготные кредиты, которыми оплачивают социальные программы и образование.
Есть и менее очевидные эффекты. Исследование Кильского института мировой экономики на материале из Ганы и Эфиопии показало, что управленческие навыки и разработки в сфере исследований и развития (R&D) китайских компаний проникают в местные экономики. Но у этих денег есть и темная сторона: долговая зависимость и нарушение прав человека.
Летом 2024 года в Кении вспыхнули протесты из-за планов правительства повысить налоги на масло, хлеб, детские подгузники и другие товары ежедневного пользования. Президент Уильям Руто объяснял эту меру необходимостью поддерживать внешний долг. Во время протестов погибли как минимум 20 человек.
В 2020 году внешний долг привел к дефолту в Замбии. Страна, зависящая от экспорта меди, с начала 2000-х годов активно принимала инвестиции в инфраструктуру, в том числе китайские, чтобы диверсифицировать свой бюджет. Средства часто тратились на другое, и когда из-за коронавируса порвались цепи поставок и упал экспорт меди, стране пришлось объявить дефолт.
Что такое внешний долг?
Это объем непогашенных кредитов, которые государство взяло у иностранных или международных банков, организаций, правительств. Государства берут в долг как у собственных граждан, так и за рубежом, но страны Африки обычно больше зависят от внешнего долга, чем от внутреннего. Исторически основными кредиторами континента были Международный валютный фонд и Всемирный банк, сейчас к ним добавился Китай. В эпоху постковида серьезно выросли процентные ставки, и обслуживание внешнего долга стало непосильной задачей для многих африканских стран.
В медиа экономические проблемы Кении и Замбии часто связывают с долгами Китаю, а ситуацию зависимости от партнера из-за закредитованности называют долговой дипломатией. По данным Bloomberg, долг Китаю составляет меньше 10 % внешнего долга этих стран и не может считаться ловушкой, хотя это и существенная экономическая нагрузка.
Единственная страна, которая действительно завязла в долгах Китаю, — это Ангола. Ангола обслуживала китайский долг нефтяным экспортом, который упал во время пандемии. В 2024 году ее долг составлял 40 % от общего внешнего долга.
В отличие от западной помощи или займов Международного валютного фонда и Всемирного банка, Китай почти не выставляет условий получения финансирования. Китайские чиновники называют это принципом невмешательства во внутренние дела: в отличие от европейцев, мы не навязываем африканцам, как жить, мы делаем бизнес.
Правозащитники, однако, постоянно фиксируют случаи вмешательства, когда китайские компании не исполняют законы тех стран, в которых они работают. Amnesty International регулярно пишет о нарушениях прав человека при добыче кобальта и меди в Конго, о насильственных переселениях. Добычей лития для китайских компаний в Нигерии занимаются дети.
Human Rights Watch в докладе 2021 года об условиях труда на шахтах в Замбии писала о 18-часовых рабочих сменах, угрозах увольнением за отказ выполнять небезопасные задания и отсутствии отпусков. Один из сотрудников говорил: «Они думают только о производстве, а не о безопасности. Если кто-то умрет, его завтра можно заменить. А если сообщишь о проблеме, потеряешь работу». Правозащитникам известны случаи жестокости китайских менеджеров: в 2020 году в Зимбабве директор шахты застрелил одного сотрудника и ранил двоих после ссоры о трудовых правах. В 2022-м китайский менеджер в Руанде получил тюремный срок за пытки, после того как выпорол двух сотрудников якобы за кражу минералов.
Если рассматривать деятельность конкретных компаний, то профсоюзы и правозащитники добиваются ответственности для нарушителей, независимо от их страны происхождения. Национальный союз металлургов Южной Африки вел борьбу против британской добывающей компании Lonmin, в ходе протестов полиция расстреляла 34 работника; компания пошла на уступки.
Один из наибольших протестов последних лет — это акции против строительства Восточноафриканского нефтепровода, который, по словам активистов, приведет к перемещению населения, поставит под угрозу природу и приблизит мир к климатической катастрофе. В своем манифесте они упоминают как французских, так и китайских промышленников.
Неоколониализм — это концепт, который африканские левые политики и мыслители, в частности первый президент Ганы Кваме Нкрума, предложили в 1960-х годах для описания экономических отношений между странами Африки и Европы после обретения первой независимости. Нкрума писал, что бывшие колониальные державы сохраняют контроль через систему займов и помощи, выгодной европейцам, а также через иностранные корпорации, которые работают на своих условиях. Африканцы вынуждены полагаться на иностранные инвестиции и нуждаются в них для развития, поэтому дающая сторона может ставить любые условия.
Эта критика остается популярной. Займы как Международным валютным фондом (где США крупнейший стейкхолдер, поэтому левая критика ассоциирует МВФ с контролем США), так и Всемирным банком выдаются на условиях принятия определенных финансовых и экономических политик, например повышения налогов или урезания бюджета. Это касается не только экономики. Помощь сокращается после принятия ущемляющих права человека законов. Так, например, поступил Всемирный банк после принятия анти-ЛГБТ закона в Уганде в 2023 году. К помощи по развитию от ЕС применяется тот же принцип: страны должны демонстрировать тренд на демократизацию и проводить социальную политику.
Западные и китайские инвесторы разрабатывают параллельные предложения, в последние годы это делает и Европейский союз, чтобы оставаться конкурентоспособным. В 2020 году ЕС разработал альтернативу китайскому «Поясу и пути» проект развития инфраструктуры «Глобальный вход» (Global Gateway). До 2027 года Европа планирует инвестировать в Африку до 150 миллиардов долларов.
Африканские страны берут кредиты как у Китая, так и у МВФ, хотя основным кредитором остается именно последний. Китай налаживает связи с самыми богатыми странами континента. Возможность выбирать партнеров ограничена у самых бедных стран, они оказываются привязаны к займам МВФ. Наиболее бедные страны Африканского континента — это те, где идут активные вооруженные конфликты, например в регионе Сахеля (Чад, Нигер, Мали, Буркина-Фасо). Им сложно заинтересовать Китай экономическими предложениями. Но находятся и другие партнеры, с этими странами Африки теснее всего сотрудничает Россия.
Если Китай — это первый торговый партнер континента, то Россия возглавляет список стран, экспортирующих в Африку оружие. Также российские компании входят в топ-10 стран, владеющих производством кобальта в Конго, и активно задействованы в нефтегазовой индустрии. «Лукойл» занимается нефтедобычей в Египте, Нигерии, Камеруне, Гане, планируется построить трубопровод в Республике Конго.
Социологи панафриканской исследовательской сети «Афробарометр» с 1999 года замеряют отношение к Китаю на континенте. На 2020 год респонденты в 18 странах называли Китай наряду с Америкой главным примером развития. Но абсолютное большинство респондентов считают, что их правительства обязаны выплачивать взятые у Китая кредиты. При этом больше половины опрошенных в Кении, Гвинее, Гане, Уганде, Нигерии, Габоне, Анголе, Намибии, Эфиопии, Малави и Кабо-Верде ответили, что их правительства взяли у Китая в долг слишком много.
Как следует из серии опросов, которые «Афробарометр» провел в 34 странах в 2019–2021 годах, Китай — это страна, экономическое и политическое влияние которой позитивно оценивают наибольшее число респондентов — 63 %. США на втором месте (60 %), российское влияние положительно оценивают 35 % опрошенных.
Нарратив об эксплуатации Африки Китаем подвергает сомнению кенийская писательница Ивонн Адхиамбо Овуур, которая исследует историю африкано-китайских отношений. В интервью она говорит: «Мы все знаем, что озабоченность Запада не идет нам на пользу. В основном это паника по поводу угрозы потери дешевого и легкого доступа к африканским ресурсам. Я бы хотела, чтобы люди просто перестали притворяться и честно заявили о своих интересах. Все стало бы намного проще, разве нет?»
Австрийско-угандийская экономистка Астрид Р. Н. Хаас так комментирует эту же проблему: «Я не думаю, что Китай приходит и говорит: „О, вот эту дорогу я хочу построить для вас“. Я думаю, что наши лидеры действительно находятся у руля. Мы должны понять, что наш голос как африканцев имеет значение, и мы должны заставить наших лидеров отвечать за то, на что они соглашаются от нашего имени».
Литература: