Визуальное искусство позволяет познакомиться с другой культурой, когда языковые и географические границы сложно преодолимы. Несмотря на нехватку бюджетов, государственное давление, стереотипы и общее депрессивное состояние киноиндустрии, центральноазиатские авторы находят подходы для осмысления своего прошлого и пересмотра культуры региона. Экспериментальные документальные фильмы и экранизация эпоса, гротескный фестивальный триллер и ностальгическое young adult кино — специально для Perito Егор Сенников подготовил подборку фильмов последних лет, снятых в Узбекистане, Казахстане, Туркменистане, Таджикистане и Кыргызстане.
Чтобы не пропустить новые тексты Perito, подписывайтесь на наш телеграм-канал и инстаграм.
Критики и киноведы в последние годы все чаще говорят о «новой волне казахстанского кино» 1980–1990-х годов. Первой об этом высказалась киноведка Гульнара Абикеева, под чьей редакцией вышел сборник рецензий и интервью «Казахская новая волна». Работы «Новой волны» были в основном не прокатными, а фестивальными (это, впрочем, общая ситуация для практически любой национальной кинематографии в республиках бывшего СССР в 1990-е годы).
Сейчас нарастает еще одна волна — уже современного казахстанского кинематографа. Новые имена и новые фильмы появляются каждый год: Куаныш Бейсеков, Фархат Шарипов, Жанна Исабаева, Марина Кунарова и многие другие. Одной из самых ярких и целеустремленных фигур казахстанского кинематографа последних лет можно назвать Адильхана Ержанова. С начала своей кинематографической карьеры он выпускает как минимум по фильму в год, а в середине 2010-х Ержанов выступил в качестве создателя манифеста «партизанского кино» — малобюджетных картин на социальные темы, отрицающих стандартную форму «буржуазного» кинематографа. При это его фильмы регулярно участвуют в самых представительных кинофестивалях мира.
Ержанов изображает жесткую реальность современного Казахстана и успешно упаковывает свои фильмы в жанровые рамки. Таков и «Черный, черный человек» — триллер-детектив о следователе, который ищет серийного убийцу. И чем дальше движется дело, тем очевиднее становится, что жестокие убийства детей — не случайность, а заговор молчания и круговой поруки.
Саодат Исмаилова — одна из самых активных и разносторонних деятельниц современного искусства в Узбекистане и вообще в Центральной Азии. Она занимается документалистикой, видеоартом и популяризацией культуры региона — как собственным творчеством, так и активистской работой в коллективе DAVRA, объединяющем центральноазиатских художников.
«Ее право» — коллажная видеоработа про судьбу узбекской танцовщицы Нурхон Юлдашходжаевой. Нурхон убил ее собственный брат за то, что она танцевала с открытым лицом. Картина собрана из фрагментов узбекских фильмов советского времени; в центре внимания режиссерки — худжум, кампания 1920–1930-х годов по «освобождению женщин Востока». Тогда советские власти решили, что общества Узбекистана, Таджикистана и Киргизии должны избавиться от патриархальных традиционных правил — ношения паранджи, многоженства и передачи женщин по наследству.
Весь кадр отдан женщинам. Сперва видно лишь их контуры — закутанные фигуры движутся по экрану. Затем в кадре появляется женское лицо. Освободившись от паранджи, оно становится объектом, на который смотрят разные кинематографисты. Череда узбекских актрис сменяют друг друга, их лица наслаиваются и смешиваются. Камера отталкивается от них — и устремляется в небо.
Фильм, подобный сну, в чем-то перекликается с авангардными работами Майи Дерен — великой режиссерки украинского происхождения, создавшей в 1940-е годы целый ряд картин, в которых благодаря экспериментальному монтажу сны приближаются к реальности. Но прежде всего это диалог с классическими работами узбекского режиссера Али Хамраева: фильмом «Без страха», а также с картиной «Белые, белые аисты» — с прямой цитаты из этой работы начинается кино Исмаиловой.
Наши дни. Усталая и словно отчаявшаяся женщина сидит в бедной захламленной комнате, потом с усилием встает и приносит своему мужу лепешки и чай. Затем на экране включенного телевизора сменяют друг друга реклама и новостные хроники. Внимание привлекает героиня советского репортажа, почему-то показанного по телевидению; девушка на экране мечтательно говорит: «Наш город мне нравится всегда. Но особенно весной, когда все зацветает, зеленеет — и на город смотришь совсем другими глазами».
Так начинается лихо закрученная история в фильме режиссера Бекзата Пирматова «Аврора»: нас отправляют в путешествие, которое одни критики норовили сравнить с фильмами Тарантино, а другие заявляли, что мы имеем дело с эссе-размышлением о судьбе постсоветского Кыргызстана.
Пространство, где разворачиваются события дебютного фильма-альманаха Бекзата Пирматова, предельно гротескно. На один день мы переносимся в окрестности озера Иссык-Куль, в модернистский пансионат «Аврора». Его постояльцы — это типажи, представляющие, по всей видимости, современный Кыргызстан. Здесь есть и пожилой телеведущий, прославившийся в советское время, и коррумпированные чиновники, продающие народную землю Китаю, и преступники, и огромное количество героинь — от модных горожанок и домохозяек до уборщиц и секс-работниц.
Кровавые, жестокие и комичные сцены сплетаются в единый сюжет, и режиссер выходит за рамки поверхностной жанровой картины. Пирматов не только откровенно рассказывает о том, из чего состоит современный Кыргызстан, но и создает богатый отсылками к кыргызскому прошлому и культуре контекст. Конфликт в фильме разрешает женщина, которой удается прервать цепь убийств и кровопролития.
Алматы, август 1990 года, позднесоветский лимб накануне скорых перемен (о которых нам не даст забыть не только антураж, но и Виктор Цой, чей концерт в Алматы — одна из ключевых сюжетных точек картины). Но пока все спокойно, и мы наблюдаем за взрослением группы подростков: неразделенная первая любовь, музыка, алкоголь, секс и ожидание чего-то, что скоро должно наступить, — то ли взрослая жизнь, то ли счастье, то ли новый мир. Развитие сюжета и действия героев обусловлены существованием в пространстве перехода — между юностью и взрослой жизнью, между низким и возвышенным, между тем, что происходит сейчас, и тем, что еще не случилось.
Яна Скопина — ученица российского режиссера Сергея Соловьева, автора «Ассы» и «Ста дней после детства». Яна закончила его курс во ВГИКе, но их общение не прекратилось и длилось в общей сложности 16 лет. Фильм, как признает сама режиссерка, — ее диалог с учителем. Скопина родилась в Алматы, а в десять лет переехала с семьей в Москву, поэтому «Скоро кончится лето» — попытка по-новому взглянуть на родные места. Сама картина — это пример необычного взгляда на время и город, которые не вернуть. Картину снимали и в Казахстане, и в России, и сюжет фильма тесно связан с прошлым самой режиссерки.
Гражданская война на пространствах бывшей Российской империи — еще одна тема, которую авторы из Центральной Азии активно осваивают в контексте размышления о судьбе родного региона. К войне, столкновению местных националистов и феодалов с большевиками и иностранными наемниками, а также другим трагическим событиям советского периода постоянно приковано внимание — и со временем оно только возрастает.
Сюжет разворачивается в отдаленной от больших городов исторической части Туркестана начала ХХ века. Жизнь сурового феодала, живущего с четырьмя женами (первую он наказал, приковав цепями в горах), переворачивается с ног на голову после того, как он женится на пятой женщине, надеясь, что она родит наследника. К Туркестану приближаются большевики, чтобы продолжить советизацию, в это же время в регионе образуется басмачество — вооруженное сопротивление туркестанских феодалов, мулл и других жителей против советской власти. В этих условиях жены должны взять на себя новые роли и действовать совместно ради общего спасения. Перейти от патриархальной традиции к открытому сопротивлению — вот главный вызов для героинь этого фильма.
Ёлкин Туйчиев рассказывал, что во время работы над фильмом беспокоился о том, чтобы ни в коем случае не создать «экспортный» образ Узбекистана, который привлекает зрителя красивой экзотикой и тяжелыми судьбами героинь. Режиссеру важна не просто фиксация проблем, а разговор о них. С кинематографической точки зрения попытку не назовешь безупречной, но тем она и интереснее.
Повседневность часто становится предметом исследования для документалистов. Среди работ кыргызских режиссеров последних лет можно вспомнить, например, короткий метр Фариды Сейталиевой «Маленький сказитель» — о традиции рассказчиков древних эпосов и «Учителя» Ибадыллы Аджибаева, в котором показана жизнь сельского учителя Тохтожума Стаханова.
Особняком здесь стоит работа молодого режиссера Жанузака Мамытова «Традиция», художественный короткий метр, снятый приемами документального кино (и с соблюдением его стилистики). Главный герой — мальчик, который сталкивается с издевательствами сверстников и безразличием родителей, и большая часть насмешек связана с тем, что он не прошел обряд обрезания. Лента снималась в родных краях режиссера Мамытова.
Вновь традиция сталкивается с современностью, а контраст между красотой природы и неухоженностью, даже бедностью повседневной жизни заставляет сопереживать главному герою еще сильнее. Мамытов не боится шокировать зрителя жестким погружением в реальность, а короткий метр держит в напряжении все время — вплоть до последнего кадра.
Режиссерка Аниса Сабири родилась практически одновременно с современным независимым Таджикистаном — летом 1991 года. Ее родная страна сразу столкнулась с серьезным испытанием: большую часть 1990-х годов Таджикистан был охвачен гражданской войной, и ее последствия ощущаются и по сей день. Именно тем событиям посвящен один из ранних фильмов Сабири «Плач танбура». В нем она предельно откровенно и жестко рассказала о жизни подростка, чье детство разорвано в клочья событиями тех лет.
Другая картина режиссерки — «Ритмы утраченного времени» стала результатом многолетней работы, которую вела Сабири, стремясь рассказать о культуре, природе и людях Таджикистана. Чтобы разобраться с современностью, Сабири отправилась в путешествие по прошлому. Путеводной нитью стала музыка: картина исследует, как в горном Бадахшане, частях таджикской Ферганы, а также в Зарафшанской долине на юго-востоке Таджикистана сохраняют традиционную таджикскую музыку. Зритель погружается в рассказ о религиозном значении музыки и узнает, какую роль она играет в похоронных, свадебных и религиозных мистических ритуалах. Фильм демонстрирует, как удалось сохранить это наследие, несмотря на попытки сменявших друг друга правительств и религиозных деятелей искоренить традиции.
Нехватка бюджета, цензура, политическое давление, стереотипы, невозможность проката фильмов, депрессивное состояние киноиндустрии — общие проблемы для национальных кинематографий стран Центральной Азии. Где-то они выражены ярче, где-то слабее, но нет ни одной страны, которой удалось бы этих проблем избежать. Тяжелее всего пришлось кинематографистам Туркменистана. Во времена правления Сапармурата Ниязова, с осени 1990 года по конец 2006-го, в стране были закрыты музыкальные школы, библиотеки и театры. Эта политика не обошла стороной и кинематограф: большинство студий ликвидировали, а оставшиеся государственные взяли под жесткий контроль и сосредоточились на фильмах, в которых изображались фрагменты биографии самого Ниязова, а также на экранизациях его книги «Рухнама». Это заставляло кинематографистов уходить из профессии или перебираться в соседние страны.
В последние годы в Туркменистане стали снимать больше фильмов (на студии «Туркменфильм» производят около 20 картин в год), но за пределами страны их почти невозможно посмотреть. Наибольшую государственную поддержку получают патриотические ленты: например, картина Салиха Байрамова «Гызыл Кюрте» о туркменской девушке, ждущей возвращения возлюбленного с Великой Отечественной войны, или эпические ленты, основанные на национальном фольклоре.
Именно в этом ключе и снят фильм «Неджеп оглан», в основу которого лег одноименный туркменский народный эпос. Картина рассказывает о молодом бахше — народном певце, который путешествует по древней земле своих предков и игрой на дутаре исцеляет больных. Получилось вполне традиционное костюмированное кино о красоте и величии родного края.