Едем в Вену: подземные театры и кладбища, секретные кафе, тайны последних Габсбургов и провалы во времени

Больше 20 лет в подземном переходе у здания Государственной оперы можно было облегчиться под вальс «На прекрасном голубом Дунае» за 90 центов вместо обычных пятидесяти. Табличка «Добро пожаловать» на входе, для «Ж» — кабинки в виде театральных лож, для «М» — антураж театрального бара. Бесконечные туристы, в день по 300 человек, и почетные гости вроде поп-звезды Фалько и Тома Круза. Такой венский юмор. Но за год до пандемии знаковый «Оперный туалет», культовое место и местную достопримечательность закрыли.

Собственно, о столице Австрии можно больше ничего и не писать — в этой истории вся Вена. Здесь гораздо больше венского, чем в дежурных турах «Хофбург — Шёнбрунн — кофейни», — и абсурда, и особенного юмора, и театральности. Как и в этих городских историях, из-за которых жизнь Вены стала похожа на бесконечный спектакль с антрактами.

От той Вены, что существовала до XIX века, сейчас почти ничего не осталось, но, если знать, куда идти, можно отыскать фрагменты древнего города. Они кажутся архитектурной и топографической странностью, но именно рядом с ними можно почувствовать современный город, настоящий, нетуристический.

Девять утра, перекресток у станции метро «Шоттентор» — «Шотландские ворота». Когда-то здесь можно было въехать в город, обнесенный крепостными стенами. Сегодня от ворот осталось лишь название. Напротив стрельчатой Вотивкирхе трамвайная остановка. Венцы до сих пор называют ее «кастрюлей бургомистра Йонаса», и она действительно похожа на кастрюлю. Кажется, в это время тут весь город: прохожие и клерки, работающие в «Сити» в первом районе, велосипедисты и сербские таксисты, старушки, живущие в центре, туристы и те, кого занесло сюда по делам, студенты и преподаватели Венского университета. 

В магазинчике при мясной лавке «Радатц» вывешивают сегодняшнее меню. Часа через два здесь выстроится очередь за шницелем с картофельным салатом или за сегединским гуляшом, супом с фрикадельками из печени или аугсбургскими сосисками со шпинатом и картофелем — словом, за тем, что глобализация оставила от старой доброй венской кухни. Работающие в центре Вены совсем не собираются от нее отказываться. У «Радатца» всего несколько столиков, и во время обеда за каждым по нескольку человек. Незнакомые подсаживаются друг к другу со своими подносами, заводят разговоры или просто вежливо молчат над куриной ножкой с риси-биси — рисом с зеленым горошком. Это венецианское блюдо дожей, посвященное святому Марку, покровителю города, привезли в австрийскую столицу в XVII веке, и здесь оно превратилось в простой и непритязательный венский гарнир.

Крошечный фрагмент Мёлькебастай с двумя переулками и несколькими домами чудом уцелел во время постройки Рингштрассе в XIX веке. Жителям домов на бастионах тогда предлагали продать свою недвижимость городу, а они отказались: цена не устроила. Поэтому Мёлькебастай сносить не стали.

Такие широкие бастионы раньше опоясывали плотным кольцом весь центр, ведь их главным предназначением была оборона города. Входить сюда могли только военные, но в XVIII веке бастионы открыли для публики и разрешили застраивать. Дома и улицы на крепостных валах быстро вошли в моду. Тут жили богатые горожане, знатные венцы выгуливали здесь наряды, завязывали знакомства — в общем, вели светскую жизнь.

С бастионов были видны пригороды, поля и виноградники вдали и разделявшие центр и пригороды пологие земляные насыпи — гласисы. Сейчас они уничтожены, но до полной перестройки центра во второй половине XIX века были одной из городских проблем. Весной, когда таял снег и земля превращалась в жидкую кашу, гласисы развозило так, что проехать было невозможно. В архивах есть старые карикатуры: в грязи перед столичными крепостными стенами тонут кареты венской знати. Зато летом и осенью на гласисах устанавливали палатки с лимонадом и мороженым, и они превращались в променад и парк для горожан.

Когда Маринони задумал построить на крыше дома частную обсерваторию, первую в Вене, его поддержал император Карл VI. В Вене было запрещено надстраивать дома, поэтому император дал Маринони личное разрешение и деньги из государственной казны. Астроном сам изготовил инструменты и сделал в обсерватории отопление: на первом из двух этажей стояли жаровни, в которых зимой постоянно горел огонь. Об астрономических наблюдениях Маринони знали все горожане, ведь он описывал свои открытия, печатал тексты на небольших листовках и раздавал их на улицах. Говорят, в обсерватории хранились ценные научные манускрипты, но после смерти астронома они пропали. А инструменты Маринони Мария Терезия подарила Венскому университету.

Позже на месте жилища Маринони лейб-медик Марии Терезии барон Иоганн фон Паскуалати построил большой дом, сохранившийся до наших дней. «Паскуалати-хаус» (Pasqualati-Haus) тоже знаковое место: здесь Бетховен написал «Фиделио», Пятую симфонию и «К Элизе». Сейчас здесь музей-квартира композитора. Но даже больше, чем экспозиция музея, состоящая в основном из документов эпохи Бетховена, интересно само здание, с узкими лестницами, древним декроттуаром и дверями, углы которых от времени стали округлыми. Если повезет, то на лестнице будет пусто и тогда можно почувствовать, что времена Маринони, лейб-медика императрицы и Бетховена никуда не ушли, дом поймал их в тесные переходы и лестничные пролеты эпохи барокко.

Но на самом деле никаких девиц не было и романов Шуберта тоже. Даже стекольщика не было. Просто в 1912 году лейпцигское издательство Staackmann опубликовало выдуманную биографию композитора, написанную литератором и военным офицером Рудольфом Барчем. Тот смело смешал реальность и всевозможные легенды о Шуберте, придумав живущую на Мёлкебастаи семью и приключения самого музыканта. Но вышло так хорошо, что роман стал бестселлером, по его мотивам написали оперетту «Дом трех девиц», а великий композитор в сознании венцев навеки оказался связанным с этим бастионом.

По соседству с «Домом трех девиц» есть здание, соединенное с системой подземных ходов. Раньше под многими бастионами были подземные этажи, которые соединялись с тоннелями, пронизывающими весь центр. Сложная система подземных ходов появилась в Вене в начале XVI века после турецкой осады. Лабиринты под городом должны были стать частью оборонительной стратегии, чтобы в случае новой осады военные действия можно было вести не только на земле, но и под землей. В 1529 году император Фердинанд I решился на кардинальную перестройку Вены и превратил ее в город-крепость.

Чтобы это почувствовать, идите к Церкви Святого Михаила (Михаэлеркирхе), что напротив Хофбурга — городской резиденции австрийских императоров. Вход можно не заметить, да и сама церковь не похожа на парадные венские достопримечательности вроде дворца Шёнбрунн. Уникальный барочный орган с особенным звучанием, чудом сохранившиеся романские ворота XIII века и склеп под церковью — все это больше не для праздных туристов, а для знатоков, тех, кто ищет в Вене неочевидное, тайное.

За стеной другие склепы, пока неоткрытые, которые подземными этажами-сотами уходят вдаль и вглубь, под Кольмаркт. Пол в склепе бугристый, ведь под ногами тоже кости. Холод бежит по спине. Наверху туристы пьют кофе и ходят по бутикам, не подозревая о том, что под ними еще один город, старый и мертвый.

Императорская аптека, конечно, давно закрыта. Там, где она была, по соседству с Испанской школой верховой езды, — магазин и кафе, прямо в старых аптечных интерьерах. А если спуститься в подвальный этаж, то можно увидеть закрытый подземный ход: аптека была соединена с Хофбургом, как и знаменитая кондитерская «Демель». Из «Демеля» Елизавете тайно приносили любимые ею десерты, а из аптеки — медикаменты от гонореи.

Этот город то и дело оборачивается не тем, чем кажется. Тайная, подземная Вена появляется, когда этого не ждешь. Магазин трендовой обуви Art & Style на перекрестке Кернтнерштрассе и Аннагассе превращается в театр, стоит спуститься в подвальный этаж. Полки с кедами и брендовыми ботинками стоят вдоль лож исчезнувшего когда-то Бульварного театра. Его построили под землей, на месте древнего монастыря Святой Анны.

Интерьеры бывшего Бульварного театра можно увидеть просто так, придя в магазин около Кернтнерштрассе или записавшись на экскурсии, которые иногда проводят владельцы. А весь процесс реставрации в фотографиях можно увидеть на сайте Art & Style.

Когда-то Вена была ноздреватая, пористая, похожая на лабиринт: все дворы были сквозными, закручивались, заплетались, расплетались, уводили неведомо куда. Так из-за тесноты в Средневековье выглядели многие города, но потом их, как и Вену, перекроили до неузнаваемости, избавив от лабиринтов. И все же несколько домов со сквозными дворами сохранилось. Гуляя по ним, понимаешь, что Вена — город-хамелеон, настолько он изменился за несколько столетий.

Открываешь дверь — и густой запах розовых лепестков, трав, засушенных апельсинов и терпкого дарджилинга сбивает с ног. Чайный дом Haas & Haas, что сразу за собором Святого Стефана, — почти такая же достопримечательность, как и сам собор. Чай, кофе, шоколад, фарфор, лавандовый мед и китчевые «Засахаренные фиалки Сисси» продают там, где несколько веков назад было самое большое венское кладбище. Когда все погосты закрыли и перенесли за черту города, на могилах построили жилой квартал. Он частично сохранился. Гуляя по его дворам-лабиринтам, то и дело видишь древние надгробные плиты в стенах домов.

Если при входе в чайный салон повернуть направо, за дверью увидите небольшое кафе, куда венцы ходят завтракать, пить чай или горячий, густой шоколад и обедать на уличной веранде. Веранду не найти, если не знать, что она тут. Рядом, в еще одном сквозном дворе, — огромный дом Немецкого ордена. В одной из его квартир на последнем этаже в XIX веке жил Брамс.

В Вене, в доме Немецкого ордена, Моцарт в очередной раз решил уволиться со службы и так повздорил с Коллоредо и графом Арко, заведовавшим при зальцбургском дворе челядью, что граф дал композитору хорошего пинка, спустив с лестницы. Моцарт остался в Вене, а граф Арко вошел в историю.

Один из фасадов дома Немецкого ордена выходит на Блутгассе — Кровавую улицу. Она кажется маленькой и скучной, а все самое интересное сосредоточено за ее стенами. Там открытые павлачи (балконы-галереи) и глубокие подвалы, в которых в Средние века хранили запасы овощей и вина. Дворы тут кажутся даже не лабиринтом, а причудливым архитектурным узлом, закрученным и завязанным так, что не распутать. Крошечные проходы и коридоры между дворами тому, кто здесь никогда не был, не найти.

Еще в Фенрихсхофе есть огромный платан, которому больше 300 лет. Когда-то здесь заканчивалось кладбище собора Святого Стефана, и дерево росло прямо у его ограды.

Шелковичные плантации появились в пятом, шестом и девятом районах. Тысячи деревьев высадили прямо во дворах, а тем, кто их сажал и ухаживал за ними, платили щедрые премии. Но ни одна плантация не выжила: местный климат тутовым деревьям не подошел. Те, что остались, вырубили наполеоновские солдаты.

В Раймундхофе, в доме «У золотого оленя» родился культовый австрийский драматург Фердинанд Раймунд. Без него, наверное, не было бы австрийского театра. Он начинал подмастерьем кондитера в «Демеле» и иногда подрабатывал в Бургтеатре в качестве нумеро — так в Вене называли мальчиков, которые продавали в антрактах сладости и напитки. Театр произвел на Раймунда такое впечатление, что он решил стать актером.

Если прийти в Шпиттельберг безлюдным вечером, накроет атмосферой XVIII века. Тогда тут кипела жизнь. Воры, проститутки, бродячие артисты, журналисты и писатели наводняли этот венский квартал. Он был самым пестрым и веселым, самым дешевым и грязным, хотя и совсем кукольным: крошечные домики с маленькими дворами тесно лепились друг к другу, квартиры были переполнены. Внизу почти в каждом доме — или бордель, или кабак. И, конечно, театр. Выступали во всех кабаках.

В публичные дома Шпиттельберга ходила вся Вена, включая богатых горожан и членов императорской семьи. Завсегдатаем местных кабаков и борделей был Иосиф II, кайзер-реформатор, сын Марии Терезии. «Если накинуть на Вену огромный платок, то окажется, что под ним гигантский публичный дом», — сказал он однажды. Как-то раз кайзера выкинули из борделя за неподобающее поведение. Если пройтись по Шпиттельбергу до кабачка Witwe Bolte, то внутри над одной из дверей можно прочесть рифмованное: «Через эти двери выкинули в 1778 году императора Иосифа II».

Венская осень — время термальных источников. Те, у кого есть машины, едут в Штирию или Нижнюю Австрию, где на источниках построили огромные купальни, окруженные отелями и опутанные маршрутами для пеших и велосипедных прогулок. А у кого автомобиля нет, идут в Оберлаа.

Термальную воду здесь обнаружили еще в начале XX века, когда искали в городе нефть. Ископаемое не нашли, источником заниматься не стали. Спустя более полувека к идее термальных купален вернулись, и сейчас Therme Oberlaa — гордость города и любовь венцев. Сюда идут на целый день, чтобы купаться, лежать и читать, ходить в бани и сауну или обедать в термальном ресторане.

Никто уже не помнит, что памятник русскому поэту Вена получила от Московской думы в 1999 году, когда здесь проходили Дни Москвы. Пушкин в этих местах никогда не бывал, и с «Оберлаа» его ничто не связывает, но подарок хорошо вписался в венский театр абсурда.

Венские дворцы — это не только Хофбург, Бельведер и Шёнбрунн, освоенные туристами. В городе сохранилось более 30 дворцов в разных районах. Маленьких, больше похожих на виллы, и больших, барочных и тех, что помнят Средневековье и эпоху Ренессанса. Осень — время прогулок по холмам вокруг города, виноградникам и дворцовым паркам.

То, что находится за сценой, приезжающих в Вену никогда не интересует, а зря. Широкая аллея за холмом с глориеттой связывала летнюю резиденцию Габсбургов с небольшим дворцом Хетцендорф. Сейчас здесь жилые районы с малоэтажной застройкой и таунхаусами. Там, где Шёнбруннер Аллее (Schönbrunner Allee) пересекается с Хетцендорфер Штрассе (Hetzendorfer Straße), тебя снова отбрасывает на пару веков назад, и так странно видеть современные трамваи, идущие вдоль дворцовых построек.

На землях дворца Хетцендорф (Hetzendorf) граф фон Тун когда-то построил небольшой охотничий замок. Его перестраивали, перепродавали, превратили в барочный дворец, который, наконец, выкупила Мария Терезия. Она задумала поселить здесь Елизавету Кристину, свою мать, вдову Карла VI. Елизавета Кристина болела, и поэтому термальный источник, который обнаружили в дворцовом парке, оказался очень кстати; дворец превратился в императорский санаторий. Позже, во времена наполеоновских войн, здесь жили императорские политэмигранты: Габсбурги, которые были вынуждены бежать от Наполеона из Италии.

А в ресторане у парадных ворот замка едят жители района Хетцендорф. Туристов здесь нет, поэтому в меню традиционные венские жареный картофель с кровяной колбасой, жареная печенка и рагу из дичи. Ну, и Fiakergulasch — венский вариант венгерского гуляша, изобретенный для вечно голодных кучеров городских фиакров. Чтобы было сытнее, для них в гуляш добавляли жареные сосиски, глазунью и маринованные огурцы.

Это культовое венское заведение, к которому вечером выстраиваются огромные очереди. Его основатель Курт Тихи когда-то выиграл конкурентную войну у итальянских мороженщиков, придумав свои очень австрийские Eismarillenknödel — замороженные кнедлики с абрикосами. Если подумать, то вся история венских мороженщиков — это летопись странствий, поисков и военных действий.

И в этом тоже вся Вена.