Историю, как известно, пишут победители, поэтому современное представление о географических открытиях строится на документах европейцев и их понимании событий. Так, жестокие захваты новых земель называют открытиями, а не, например, войнами. Согласно нашим школьным учебникам, европейцы прибывали на новые земли и воспринимали их жителей как часть природы, не тронутой цивилизацией. Полуголые «дикари» якобы видели испанцев и португальцев людьми из будущего или богами, а за простейшие предметы европейского быта — спички, ножи, одежду — были готовы отдать любые ресурсы.
Такой взгляд одномерен. Многие культуры в разные периоды своего развития сталкивались с европейскими торговцами и завоевателями. И все они составляли собственное представление о тех, кто появился на их землях.
Первыми европейцев как некое единое культурное целое встретили мусульмане. Их точку зрения подробно описал историк Бернард Льюис в книге «Исламское открытие Европы».
В VII–VIII веках нашей эры ислам объединил Аравийский полуостров в культурное целое. Мусульмане оттуда двинулись на север, запад и восток с идеей распространить свою религию. В VIII веке джихад уже перешел Средиземное море и продвигался по землям бывшей Западной Римской империи. Мусульмане захватили Пиренейский полуостров, Сицилию и шли к землям франков. В европейской историографии точкой, которая остановила их движение, стала битва при Пуатье в 732 году. Европейским школьникам рассказывают о том, как доблестные франки не пустили арабов к Рейну и «спасли Европу», а вместе с ней христианство и западную культуру. Однако для мусульман это событие не было чем-то значимым. Самый важный арабский историк того времени Абд аль-Хакам писал о нем так (цитата по Бернарду Льюису):
«Абд аль-Рахман [правитель Испании] был достойным мужем и ходил в походы против франков. Они самые дальние враги Испании. Он завоевал много трофеев и победил их… Потом он поехал еще в один поход и вместе со своими спутниками принял мученичество во имя Ислама в 115 году [733–734-й по григорианскому календарю]».
Для мусульман настоящим Римом был Константинополь — столица Восточной Римской империи, то есть Византии. Греков они уважали, а битвы против них, даже неудачные, описывали как сражения с достойным врагом. Тогда как империя франков — собирательное название для всей Западной Европы вместе с итальянским Римом — арабов вообще не очень интересовала. Если и искать того, кто спас западную культуру, то это были греки, а не французы.
Крестовые походы на Святую землю в XI веке, важные для европейской истории, никак не упоминаются в мусульманских источниках. Халифаты в тот момент были заняты своими распрями и временное завоевание земель на побережье Сирии и Палестины их мало волновало.
В Средние века европейцы отвлеклись на инквизицию, чуму и угрозу со стороны монгольских ханов и арабских халифов. К концу XV века христианские монархи Изабелла и Фердинанд смогли объединиться и отвоевали территорию Испании у арабского халифата. Началось Возрождение. В европейских школьных учебниках рубеж XV и XVI веков обозначается как эпоха Великих географических открытий. Жаждущие знаний и новых ресурсов мужи поплыли «открывать» новые земли, заранее поделенные между собой европейскими монархами.
Народ таи́но, живший на Антильских островах, мало контактировал с людьми за пределами своей общины и принял европейцев за богов. Но не в привычном нам смысле всеблагого существа, а том в смысле, что их природа отличалась от природы людей. Таино были поражены крайней жестокостью, с которой испанцы обращались с ними, и поэтому засомневались в том, что они вообще люди.
«На Больших Антильских островах несколько лет спустя после открытия Америки, в то время как испанцы снаряжали исследовательские комиссии, чтобы установить, есть ли у туземцев душа, сами туземцы обходились тем, что белых узников бросали в воду, чтобы проверить путем продолжительного наблюдения, подвержены ли их трупы гниению».
Антрополог Клод Леви-Стросс
Согласно бразильскому антропологу Эдуардо Вивейрушу да Кастро, этот эпизод показывает фундаментальное различие между европейским и антильским пониманием природы и культуры. Для европейцев-христиан различия между людьми и нелюдьми заключается в культуре (в наличии «души»), а для жителей Антильских островов — в свойствах тела, потому что душа есть и у животных, и у духов предков. Поэтому прежде, чем поднимать бунт против захватчиков, таино хотели понять, способны ли те умереть.
Парой десятилетий позже, около 1510 года, испанцы приплыли в Центральную и Северную Америки. Там их встретил Тройственный союз империи ацтеков, который объединял на́уа — селения, где говорили на языке науатль. Социальная организация этой империи была сильно похожа на европейскую. Поэтому и те, и другие видели отличия, но не были ими шокированы.
В источниках науа европейцы описываются как очередные странные люди, одни из многих, с которыми ацтеки встречались на протяжении своей истории. Американский историк Джеймс Локхарт отмечает, что науа адаптировали свой язык, чтобы называть европейцев и их вещи. Они либо приравнивали новые вещи к уже известным (например, лошадь называли оленем, железо — медью, свечи — восковыми факелами, меч — железной дубинкой, а ружье — огненной дудкой), либо просто описывали их: ключ — открыватель, замок — закрыватель, гитара — струнный барабан.
В исторических хрониках науа уделялось мало внимания очередным новым «другим», ведущим битвы с империей. Единственными, кто много говорил о европейцах и чувствовал шедшую от них серьезную угрозу, были мещика — доминирующая нация среди науа, которые видели битвы за столицу Теночтитлан. Между правителями Тройственного союза начался раскол, часть из них вступили в альянс с испанцами, надеясь занять трон. Одновременно распространялась эпидемия оспы, завезенной испанцами, от которой умерла по меньшей мере треть населения империи, включая правителя. После трехмесячной осады Теночтитлан пал, и Империя ацтеков превратилась в вице-королевство Новая Испания.
К концу XVI века португальцы доплыли до японских островов. Японцы, как и ацтеки, имели опыт в общении с «другими». Главным «другим» для них был Китай, потом шли корейцы. Через китайскую культуру к японцам пришло знание о монголах и маньчжурах. Еще у них было представление, что где-то далеко существуют «люди Индии» — буддисты. На этом список заканчивался. Поэтому когда со стороны Гоа приплыли португальцы со своими рабами, японцы назвали их тенджику — «людьми Индии» или же просто нанбан — варварами.
«Во время правления императора Го-Нара-но-ин [1526–1557], сто восьмого императора после Великого Императора Джинму, приехал варварский [нанбан] купец, существо, которому трудно дать название. С виду оно было похоже на человека, но могло бы быть и длинноносым гоблином или длинношеим демоном, которые переодеваются буддистскими священниками, чтобы обманывать людей. Тщательные расспросы установили, что существо называется „Падре“. Первое, что бросалось в глаза, — это длиннющий нос! Он был как гладкая ракушка, присосавшаяся к его лицу. А глаза! Они были как пара телескопов, но с желтыми радужками. Голова у него была маленькая, а на ногах и руках длинные когти. Оно было больше семи футов высотой, черного цвета, но с красным носом. Его зубы были длинные, как у лошади, а волосы серые, как у мыши. Его речь было невозможно разобрать, а голос похож на крик совы. Все сбежались посмотреть на него, потому что этот призрак был страшнее любого монстра».
Японовед Рональд Тоби
Мода на изображение экзотичных нанбан в театрах и на картинах длилась еще целый век, вплоть до 1640 года, когда христианство и его пропаганду запретил император. За нарушение закона предусматривалась смертная казнь.
«Почему аборигены съели Кука? Молчит наука», — пел Владимир Высоцкий. Загадка смерти английского капитана Джеймса Кука, пожалуй, самый знаменитый эпизод встречи «аборигенов» и европейских «открывателей». Английский мореплаватель Кук с командой ученых и солдат прибыл на Гавайи в 1778 году. Жители островов встретили их с такими почестями, что те даже успели от них устать. Люди склонялись перед иноземцами, король принял Кука как старого друга, а женщины очень настойчиво предлагали мужчинам любовные ласки.
Наконец Кук и его команда отплыли дальше с запасами еды и воды. Но посреди пути на одном из суден что-то сломалось, и через несколько месяцев они вернулись на гостеприимный остров для починки. Однако в этот раз их встретили враждебно, люди разбегались в страхе, а король смотрел на Кука как на своего злейшего врага. Команда не сразу поняла уровень опасности. В итоге Кука убили и, по неподтвержденным слухам, съели некоторые части его тела.
Антрополог Маршалл Салинс описывает логику островитян в своем исследовании культуры Гавайев XVIII века. По его интерпретации, первый визит Кука на Гавайи совпал по времени с праздником бога изобилия плодородия Лоно. Поэтому «другой», которого островитяне ожидали увидеть в это время, был этот бог. За него аборигены и приняли англичанина, поэтому его команду встретили так радушно. Когда Кук и его свита вернулись, островитяне восприняли это как нарушение календаря и угрозу. Гавайцам не оставалось ничего, кроме как убить нарушившее порядок божество, чтобы предотвратить возможные катастрофические последствия.
Современные неевропейские культуры тоже не всегда видят в европейцах символ богатства и прогресса. Например, в Перу сохраняются традиции высмеивания европейских нравов. Чонгинада — это ритуальный танец, который исполняют на майские празднования в нескольких регионах страны. По устным свидетельствам местных жителей, этот танец родился как насмешка над испанцами, танцующими менуэт. Персонаж, представляющий испанца, чонгино, одет в костюм, нарочно перегруженный золотом и серебром, и танцует не в такт музыке. А второй персонаж, чунга, над ним насмехается.
Другой пример — проект австралийского аборигенного кинорежиссера Варвика Торнтона. Он снял серию фотопортретов жителей коренных сообществ, в которой показал, как большие корпорации их убивают, отравляя алкоголем и фастфудом.
Европейская колонизация привела к массовой гибели целых народов и прервала цепочки памяти, которые могли бы донести до нас их взгляд на мир. Голоса представителей коренных народов сегодня сложно услышать, но там, где возможно, они говорят об ужасающей бедности, алкоголизме и болезнях, которые принесли с собой европейские — а теперь уже и американские, и азиатские — капиталисты.