Под пристальным взором Башара Асада. Как я путешествовал по Сирии

Съездить в Сирию сейчас намного проще и безопаснее, чем вы можете себе представить. Как организовать такую поездку, на что она будет похожа и надо ли это вам вообще — в материале путешественника и нашего постоянного автора Павла Морковкина.

Война в Сирии идет почти девять лет. По данным Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев (УВКБ), за это время больше 5,5 миллиона жителей покинуло страну. Это примерно четверть довоенного населения Сирии. Больше 6 миллионов людей стали внутренними переселенцами — бросили свои дома, спасаясь от войны, и переехали в другие регионы страны. Количество смертей, по разным оценкам, колеблется от 380 до 580 тысяч человек.

Власти большинства государств рекомендуют своим гражданам воздержаться от поездок в Сирию — Госдеп США и правительство Канады присваивают высший уровень опасности. Консульский департамент МИД России, Ростуризм и МИД Украины тоже не рекомендуют посещать Сирию.

Однако сейчас сирийское правительство возвращает под контроль свои территории, и большая часть страны достаточно безопасна. Вместе с другими отраслями экономики восстанавливается и туристическая индустрия. Уже сейчас можно посетить Дамаск, Алеппо, Латакию и объекты Всемирного наследия ЮНЕСКО: средневековый замок Крак-де-Шевалье и античные руины Босры и Пальмиры — последнюю только в составе организованного тура.

Попасть в Сирию — на территорию, которую контролирует правительство Башара Асада, — можно несколькими способами. В Дамаск летают даже гражданские самолеты, а прямые рейсы есть из Москвы и Еревана. Но их расписание не очень удобное, а цены начинаются от 300 долларов за билет туда-обратно.

Переходы со стороны Турции закрыты. С позапрошлого года стало возможно въехать из Иордании через пункт пропуска около сирийского города Даръа. Со стороны Ирака недавно открыли переход на трассе Багдад — Дейр-эз-Зор. Но последний вариант точно не лучший: сложная иракская виза, нестабильная обстановка в Ираке и дорога через пустыню с кучей военных и остатками исламистов.

Самым бюджетным и потому популярным способом остается дорога из Ливана. От Бейрута до Дамаска чуть больше 100 километров, которые иногда проезжаешь за пять часов из-за пробок, горных серпантинов и проверок на блокпостах.

Я прилетаю в Бейрут во время акций протеста, которые длятся уже месяц. Последние несколько дней демонстранты устанавливают баррикады на дорогах страны. Поэтому в Бейрут я даже не заезжаю, а прямиком из аэропорта еду на восток, чтобы переночевать поближе к погранпереходу и с утра въехать в Сирию. На следующий день подъезжаю к границе и прямо там нахожу такси до автовокзала на окраине Дамаска. Точнее, не автовокзала, а стоянки машин, потому что автобусов между Ливаном и Сирией нет. Но shared taxi ходят в Дамаск как от границы, так и из Бейрута.

Быстро прохожу ливанский контроль, и мы выезжаем на нейтральную полосу — на обочине появляются билборды с президентом Сирии Башаром Асадом и дорожный знак «Welcome to Syria». Сирийский контрольно-пропускной пункт начинается с большого дьюти-фри, который не уступает аналогичным магазинам в крупных мировых аэропортах. Ассортимент — от одежды и игрушек до алкоголя и сладостей — совсем не то, что вы ожидали увидеть, насмотревшись на руины Хомса в новостях. За дьютиком — очередной портрет президента и надпись «Syria» разноцветными буквами. На ее фоне обязательно фотографируются пока немногочисленные иностранные туристы.

Рядом вход в зал паспортного контроля. В небольшой комнате, увешанной опять же портретами Асада, стоят очереди к пограничникам. Служащие — все как один усатые и с волосами, обильно смазанными гелем, — выглядят очень расслабленными. Один отошел от рабочего места, другой сидит на стуле и курит, не спеша принимать документы у пересекающих границу. Наконец, у меня забирают паспорт. Не задавая ни одного вопроса, пробивают данные в своей базе, просят оплатить визовый сбор и ставят визу на 15 дней.

— Вэлкам ту Сирия! Вэлкам! — Солдат на выезде с КПП заглядывает в окно нашего автомобиля и широко улыбается. Мы в Сирии!

Чтобы попасть в Сирию, гражданам России, Украины и Беларуси нужна виза. И это самая скользкая тема во всем путешествии. Раньше визу получали на границе, заручившись приглашением от местного жителя или купив его у турфирмы. Как минимум трое россиян попадали в Сирию таким образом в декабре 2018-го, январе и феврале 2019-го. Однако если у вас нет проверенных связей в Сирии, то сделать личное приглашение практически невозможно. Мало кто из местных хочет поручиться за незнакомого иностранца и в случае чего иметь проблемы со спецслужбами. За последний год сильно ухудшилась ситуация и с приглашениями от турфирм. Сирийские компании соглашаются его сделать, только если вы покупаете полный тур с жильем, транспортом и сопровождением гида.

Блогер Джоан Торрес связывает такое поведение турагентов с инцидентом, произошедшим в ноябре 2019 года. Немецкий путешественник, приехав по туристической визе, отправился в восточную часть Дамаска, где еще недавно шли бои. Военные на блокпостах не препятствовали ему. Но в результате прогулка закончилась задержанием немца. Он провел пять дней в сирийской тюрьме, а компания, оформившая ему визу, получила кучу проблем. Похожий случай произошел в прошлом году с украинским путешественником. Парень в одиночку поехал в Пальмиру, которая тогда находилась фактически на линии фронта, и попал в плен к российским военным. Также Джоан пишет, что были случаи, когда патрули останавливали самостоятельных туристов и не позволяли им передвигаться по городу без сопровождения.

Примерно такую же ситуацию описывали и мои гиды. Они рассказали о двух китайских туристах, которых похитили в восточной части Дамаска — их судьба неизвестна до сих пор. Впрочем, найти подтверждение этого похищения или какую-то дополнительную информацию я не смог.

Очевидно, что туристические агенты руководствуются принципом «как бы чего не вышло» и стараются уберечь от всех возможных проблем иностранца, а значит, и себя. Отчасти их опасения оправданны: вас могут задержать на блокпосте, допросить и даже арестовать. В Сирии, как и в большинстве неспокойных стран, самая вероятная опасность — не случайный снаряд или теракт, а глупый, но очень исполнительный и вооруженный представитель властей. Машину моего гида несколько раз тормозили на блокпостах, но отпускали после того, как водитель показывал военным путевой лист из министерства туризма.

С другой стороны, вы можете передвигаться по стране самостоятельно на общественном транспорте. И если не будете заезжать в прифронтовые зоны, то с большой вероятностью ничего плохого не случится. Тогда визу надо оформить заранее в посольстве или консульстве, однако и это может быть непросто. Посольство в Бейруте принимает документы только лично от заявителя и рассматривает их от двух недель до двух месяцев. Посольство в Варшаве не выдает туристические визы никому — даже гражданам Польши. Россияне или те, кто живет в России, могут попробовать получить визу в посольстве Сирии в Москве. Гражданам Украины и Беларуси придется делать визу в посольстве в Минске — проблема в том, что там не отвечают ни на телефонные звонки, ни на электронные письма.

Поэтому выбор за вами. Если ехать с туром, то получится подобрать недорогие (150–200 долларов в обе стороны) и удобные по датам билеты в Бейрут. Оперативно (обычно около недели) оформить визу и гарантированно и быстро посетить интересные вам места. Если ехать самому, то можно сэкономить на оформлении визы, транспорте и жилье и, с одной стороны, получить полную свободу перемещения, а с другой — зависеть от общественного транспорта и рисковать быть задержанным.

Когда будете выбирать местного туроператора, то почитайте о нем отзывы на TripAdvisor и форуме Thorn Tree или русскоязычном форуме Винского. А если вы совсем ленивый и к тому же щедрый, то найдите турагента на территории своей страны. СМИ пишут, что два российских туроператора отправляют группы в Сирию. Также детально обсудите маршрут с турагентом. В некоторые места иностранцам надо оформлять разрешение, а сделать его по прибытии вы не успеете.

Если вы связаны с журналистикой и медиа, то не говорите об этом, когда будете запрашивать визу и уже находясь в стране. Не стоит нервировать сирийских чиновников и военных — придумайте себе другую профессию на время путешествия.

От границы к Дамаску ведет очень хорошая дорога. Единственное препятствие на пути — блокпосты через каждые пять-семь километров. На одних водитель общается с солдатами и открывает багажник, на других — аккуратно передает в окно свернутую купюру в тысячу сирийских фунтов (около 1,5 доллара), и мы проезжаем без проверок.

Западная часть города выглядит абсолютно целой. Но о войне напоминает дикое количество блокпостов на дорогах и у зданий: от небольших будок с парой солдат до массивных укреплений со шлагбаумами и бетонными блоками. Едва я высовываю камеру из окна такси, чтобы сделать пару снимков, водитель хватает меня за руку.

— Ноу! Ноу! — Он складывает свои запястья, изображая наручники: — Полис!

Фотографировать из-за этого довольно сложно: даже если снимаешь обычную улицу, в кадр часто попадают военные объекты — приходится действовать быстро и скрытно.

Атмосфера тотального контроля абсолютно исчезает, едва я попадаю в Старый город. На узких улочках царит колоритный ближневосточный треш. Но старый Дамаск выглядит намного более продвинутым в культурном плане на фоне других средневековых городов региона. Если на улицах Урфы, Наблуса, Триполи вы видите в основном лишь жилые дома и продуктовые лавки, то в Дамаске полно художественных салонов, галерей и увеселительных заведений. В уютных полуподвальных кафе посетители курят кальян, а музыканты-любители играют что-то восточное на скрипке или уде. В пабах европейского вида подают алкогольные коктейли, а из колонок звучит The Notorious B.I.G. В караоке-барах подвыпившие сирийцы горланят арабскую попсу. Народ сидит в заведениях до поздней ночи, а на улицах около магазинов с алкоголем стоит толпа даже в холодные ноябрьские вечера.

Еще совсем недавно центр Дамаска выглядел иначе. В Старом городе боев не было, но на асфальте кое-где видны следы от обстрелов — снаряды прилетали с восточной окраины города, которую контролировала оппозиция. Жертвы среди мирного населения случались регулярно. Кафе и магазины работали даже во время обстрелов, но представить себе толпы людей, которые спокойно гуляют по улицам, было невозможно. Сейчас старый Дамаск — это такая себе party area, куда приезжают тусоваться со всего города.

Это очень сильно диссонирует с картинками, которые транслируют медиа. Если опираться на новостные репортажи, можно решить, что воюющая страна полностью лежит в руинах, среди которых прячутся испуганные дети, прижимающие к груди гуманитарку ООН. Поэтому поездки в такие места, как Сирия, позволяют лучше понять реальную ситуацию. Ты оказываешься в Дамаске и видишь, что на улицах по ночам гуляет народ, а на каждом углу продается вкусная еда. Но это не значит, что СМИ врут или преувеличивают: всего в паре сотен километров от такого изобилия находятся осажденные города, куда не поступает продовольствие. Или палаточные лагеря переселенцев, потерявших все свое имущество.

Кроме внутреннего кризиса, Сирия больше 70 лет находится в состоянии войны с соседним Израилем. В день нашего приезда иранские союзники Асада обстреляли с территории Сирии Голанские высоты, которые контролирует Израиль. В ответ израильтяне атаковали склады с оружием и военные базы на юго-западной окраине Дамаска. Кроме иранских и сирийских солдат, погибли два мирных жителя. Звуки обстрела были слышны даже в центре.

В Дамаске я ночую в старом османском доме, где расположена галерея 63-летнего сирийского скульптора Мустафы Али. За исключением нескольких комнат для постояльцев на втором этаже, все пространство дома занимают работы Мустафы, а в подвальном помещении проходят концерты местных музыкантов.

— Раньше у меня было много иностранцев, — рассказывает скульптор. — Приезжала даже Анджелина Джоли — она останавливалась в дорогом отеле напротив. Еще был Брайан Адамс и королева Испании. Сейчас, конечно, посетителей меньше, но в последний год их число стало расти.

До начала войны у Сирии было все, чтобы стать популярным туристическим направлением: простая виза, низкие цены, вкусная кухня, гостеприимные местные жители, исторические памятники. В 2010 году — последнем перед протестами «арабской весны» — Сирию посетили 8,5 миллиона туристов, а доход от отрасли составил 14 % от государственной экономики.
Для сравнения: Египет в том же году посетили 14 миллионов иностранцев, а Турцию, которая стала седьмой в мире страной по популярности, — 27 миллионов.

В январе 2016 года на официальном YouTube-канале Министерства туризма Сирии появился первый рекламный ролик со сценами мирной жизни, снятый в старом Дамаске. В этот период город с трудом можно было назвать спокойным местом: обстрелы, взрывы смертников, похищения людей. Исторический квартал, где снимали эти кадры, находился в нескольких километрах от районов, которые контролировала оппозиция. В мае 2018 года правительство полностью взяло под контроль Дамаск и окрестности, и в столице стало гораздо безопаснее.

В эру глобализации и овертуризма старый Дамаск выглядит словно мечта: колоритные улицы, вместе со всеми достопримечательностями внесенные в список Всемирного наследия ЮНЕСКО, лавки с антиквариатом и поделками местных ремесленников вместо китайского ширпотреба — и почти нет иностранных туристов; за два дня я встретил лишь пару групп.

По мере того, как правительство возвращает под свой контроль новые территории, все больше мест становятся доступными: Алеппо, Босра, Пальмира. Но за пределами столицы туристов гораздо меньше. Мой гид из Дамаска говорил, что у него есть клиенты почти каждый день, а сопровождающий в Алеппо — что он работает гораздо реже, раз в одну-две недели. Туристы ограничиваются Дамаском из-за элементарных опасений. Тот же Алеппо власти контролируют не полностью, и там до сих пор случаются обстрелы. Многим достаточно короткой поездки из Бейрута, чтобы поставить галочку о посещенной стране и похвастаться отважными фотографиями в инстаграме.

До начала войны около 10 % жителей Сирии составляли христиане. Сейчас эта доля сильно уменьшилась — многие покинули страну из-за террора исламистов. Но в стране до сих пор есть важные христианские святыни, и даже в разгар боевых действий паломники из других стран приезжали в святые места — городки Сайедная и Маалюла. Оба находятся в горах недалеко от Дамаска, и если арендовать транспорт, то их можно посетить за один день.

Сайедная известна греческим православным монастырем VI века, где хранится икона Божией Матери, которую написал евангелист Лука. По крайней мере, так считают, потому что история попадания иконы в монастырь довольно долгая, путаная и содержит описание различных сверхъестественных явлений.

В последние годы Сайедная стала известна в связи с другим поводом. Рядом с городом находится военная тюрьма, где содержали — а скорее всего, содержат до сих пор — противников режима Асада. Правозащитная организация Amnesty International сообщает, что за первые четыре года сирийского кризиса здесь казнили без решения суда от 5 до 13 тысяч человек. Мы проезжаем мимо шлагбаума у въезда на территорию тюрьмы. Кроме солдат, охраняющих вход, там стоят нескольких сирийских женщин, ожидающих свидания с заключенными. В стороне от трассы возвышается холм, на котором виднеется часть тюремного здания. Гид запрещает мне его фотографировать.

В Маалюле говорят на одном из новоарамейских языков — ближайших к тому, на котором говорил Христос. Христианские паломники приезжают сюда, чтобы посетить два объекта. Первый — греческий православный монастырь Святой Феклы, построенный около грота, где по преданию жила святая. Другой — восточнокатолический монастырь Святого Саркиса, возведенный византийцами на месте языческого храма.

С осени 2013 и до весны 2014 года в Маалюле шли бои между правительственными войсками и джихадистской группировкой «Джебхат ан-Нусра», которая связана с «Аль-Каидой» (обе организации признаны террористическими Канадой, Ираном, Россией, Японией, США и ООН). Город несколько раз переходил из рук в руки. В конце концов сирийская армия вместе с союзниками взяла Маалюлю под свой контроль, но город очень сильно пострадал, пока тут находились джихадисты.

Христиан, которых в Маалюле было большинство, вынудили бежать из своих домов. Сейчас многие жители возвращаются, но улицы города до сих пор выглядят пустынными. В люксовом сетевом отеле Safir, самой высокой точке города, сидели снайперы «Джебхат ан-Нусры», поэтому гостиница стала военной целью для армии правительства и была разрушена.

Больше всего досталось храмам и монастырям: все древнее, ценное и переносимое вынесли, а что не успели — очень сильно повредили. Сейчас пострадавшие фрески и мозаики реставрируют, а вместо разграбленных предметов культа устанавливают новые, в том числе при участии РПЦ. Российское присутствие в Сирии заметно не только в военной и политической сферах, но и в религиозной. На товарах в местных церковных лавках встречаются бирки с русскими надписями вроде «Художественно-производственное предприятие „Софрино“» (российский завод церковной утвари. — Прим. ред.).

От Дамаска до Алеппо — около 350 километров. Но по прямой дороге ехать нельзя — северный участок пути до сих пор контролирует оппозиция. Поэтому, доехав до Хомса, водитель сворачивает на восток и делает крюк по второстепенной дороге — выходит на 100 километров больше. Пейзажи вдоль дороги максимально унылые: мрачное ноябрьское небо и голая степь, которую разбавляют редкие билборды с Башаром Асадом, разрушенные дома и остатки сожженной техники. Некоторые придорожные деревни пусты. В других видны признаки жизни, но, судя по белью на веревках и количеству людей, заселено обычно не больше одного-двух домов.

Алеппо выглядит очень разным — все зависит от конкретного района. Мы въехали с восточной стороны, где почти не было заметно следов войны. Но чем ближе подъезжали к центру города, тем больше становилось разрушенных домов. Некоторые улицы вообще пролегают среди руин. Стоит сказать, что Алеппо восстанавливают довольно быстро: достаточно сравнить фотографии, сделанные год-два назад, с тем, как выглядят те же локации сейчас.

Северо-западные окраины города до сих пор контролируют антиправительственные группировки, и центральные кварталы периодически попадают под обстрел.

— Видишь высокое здание? — Мой гид показывает на многоэтажку в паре километров от нас. — Вчера в четыре часа рядом со зданием упал снаряд — пять человек погибло. Но в Алеппо все уже привыкли к обстрелам и смертям. Кого-то убили, прошло десять минут, убрали трупы — еще кровь не успела высохнуть, а люди уже идут по этой улице как ни в чем не бывало.

Хотя Алеппо объективно опаснее Дамаска, атмосфера тут гораздо расслабленнее. В первую очередь сказывается почти полное отсутствие блокпостов и патрулей на улицах.

— Это из-за того, что в Дамаске боятся заминированных автомобилей, — объясняет гид. — А у нас таких проблем нет.

Впрочем, один раз нас все-таки остановил патруль. Военному не понравилось, что гид возит туриста в темное время суток. При этом ночной Алеппо не выглядит зловеще. По темным улицам среди разрушенных домов пешеходы передвигаются с фонарями, но в освещенных местах всегда много народа.

Особенно многолюдно около главной местной достопримечательности — расположенной на холме Алеппской цитадели. Она считается одним из самых древних и больших замков в мире: люди заселили эту возвышенность более 5 тысяч лет назад. Древние крепостные стены выполняли свое прямое назначение и во время гражданской войны: в цитадели базировалась правительственная армия. Благодаря стратегически выгодному месту — на холме в самой высокой точке — солдаты могли обстреливать весь город. В результате боев стены крепости и десятки зданий внутри серьезно пострадали. Сейчас цитадель восстанавливают и уже открыли для посещения. Днем внутри полно местных, а когда крепость закрывают, публика перемещается в кафе и кальянные по ее периметру.

В отеле, где я остановился, на стойке ресепшена стоит флаг Украины, а в коридоре висит полотно с гербом футбольного клуба «Шахтер» из Донецка. Владелец отеля Рашид раньше жил в Донецке. Когда он узнал, что будет гость из Украины, специально приехал, чтобы со мной повидаться. Рашид приглашает в свой кабинет и угощает чаем.

— У меня в машине висит украинский флажок, — рассказывает Рашид. — Русские солдаты часто спрашивают, зачем я его повесил. А я отвечаю, что люблю Украину и пять лет там прожил. Я оставил в Донецке все: документы, ценные бумаги. Положил их в банковскую ячейку, потому что боялся, что из-за войны в Алеппо с ними может что-то случиться. После этого я ездил в Донецк еще раз, чтобы узнать, где мое имущество: документы, квартира, машина. Прилетел в Киев — пограничники увидели сирийский паспорт и начали спрашивать о России. Приехал в Донецк — там говорят, что раз я из Сирии, то, значит, игиловский террорист — смешно же! А Донецк совсем другой сейчас. Будто мертвый. Почему Россия и Украина воюют? Вы же братья! Это все Америка проклятая виновата…

Рашид дарит сувениры и говорит, что я обязательно должен вернуться в теплое время года, чтобы съездить в Латакию и искупаться в Средиземном море. Со стены на нас смотрит Башар Асад в масштабе почти один к одному.

Политическая ситуация — то, что привлекает в Сирию многих туристов. Но даже если ты приехал, только чтобы посмотреть на мечеть Омейядов и съесть фалафель, темы политики все равно не избежать. Правительственная символика встречается повсюду. И если в каких-то местах она обозначает принадлежность блокпоста или территории, то в большинстве случаев это государственная пропаганда и проявление патриотизма. Рольставни почти всех магазинов разукрашены в цвета сирийского флага, причем по единому шаблону, независимо от города. На стенах — опять флаги, портреты погибших солдат и портрет президента.

Башар Асад встречает вас везде: в центре столицы, на трассе, в маленьких городках, в кафе, магазинах, гостиницах и государственных учреждениях. Его изображают в разных амплуа: в военной форме и пиджаке, молодым и старым, с по-отечески доброй улыбкой и строгим решительным взглядом.

Иногда рядом с президентом изображают его родного брата Махера, который командует Республиканской гвардией — элитным военным подразделением, обеспечивающим безопасность сирийских властей. Но чаще портрет Башара соседствует с лицом его отца Хафеза Асада. Хафез стал президентом Сирии в 1971 году после трех государственных переворотов. На этом посту он просидел до самой смерти в 2000-м. Сирийский парламент выдвинул его сына Башара в качестве единственного кандидата в президенты, и через месяц за 34-летнего Асада проголосовали 99,7 % избирателей.

Помимо членов семьи, новые соседи Башара Асада на плакатах — союзники сирийского режима: Владимир Путин и Хасан Насралла — генсек шиитской организации «Хезболла» (Великобритания, Канада, ЕС, США и Япония признают организацию террористической; Россия считает «Хезболлу» легитимной и поддерживает с ней контакты).

Но насколько неизбежны беседы о сирийской политике, настолько же и бессмысленны. На подконтрольной территории Асада действительно многие любят. Одни — слепо и беззаветно, ругая врагов нации в лице США и Израиля. Другие — умеренно и рационально, понимая, что альтернатива в виде исламистов еще хуже. А третьи просто пытаются создать своей стране более позитивный имидж и сделать так, чтобы в глазах иностранца Сирия перестала быть разгромленной страной третьего мира, из которой бегут местные жители.

Не стоит ожидать, что местные честно выскажут случайному туристу свою точку зрения. А если и выскажут, то вы точно не сможете за короткую поездку собрать репрезентативную выборку. Поэтому очень комично выглядят туристы, которые после нескольких дней в Сирии авторитетно докладывают о настроениях сирийского народа.

Тем более не стоит полагаться в таком вопросе на гидов. Вряд ли вы услышите объективную информацию от людей, которые сотрудничают с государством и чье благополучие зависит от режима. О каждой туристической группе гиды пишут отчет: куда ездили иностранцы и о чем спрашивали. С другой стороны, я не могу сказать, что нам агрессивно вели пропаганду во время тура. По крайней мере, перед поездкой я ожидал худшего, потому что организованный туризм — отличная возможность транслировать иностранцам свою идеологию. В Хевроне, разделенном между Израилем и Палестиной, обе стороны конфликта давно это поняли и на всю катушку используют туризм как способ пропаганды.

Я не ожидал, что у меня будет такая свобода действий. Вечером я гулял в одиночку по старому Дамаску. Меня не контролировали постоянно, и я мог выбирать свой маршрут. Запрет на съемку в некоторых местах был продиктован исключительно здравым смыслом.

— Ты же не чувствуешь себя как в Северной Корее, верно? — спрашивает меня сирийский сопровождающий после очередного дня путешествия.

Я представляю себе картины поездки в КНДР: гиды, усердно славящие отца нации; охранники, которые не позволяют одному выходить из отеля; прослушка в гостиничных номерах. Сравниваю это все с нашей поездкой:

— Знаешь, я бы так не сказал.